— Вик, открывай немедленно или я вышибу эту дверь, вызвав всех слесарей и пол… черт… милиционеров в округе.
За дверью воцарилась тишина, нарушенная риторическим вопросом:
— А белая горячка может звонить в дверь?
Спокойно, держи себя в руках. Всё хорошо.
— ОТКРЫВАЙ, ПРОПОЙЦА ЧЕРТОВ!!!
Щёлкнул замок, я дёрнула на себя дверь… Дааааа, «красавец», по другому не скажешь… щетине недели две, майке столько же, на штаны без слез не взглянешь, закусывать с них можно-не это ли и было стратегически задумано в случае дефицита съестного? — перегаром на километр разит…
— Лена?
Когда я впадала в такую ярость, меня боялись все окружающие-важные, солидные дядьки ховались по кабинетам, в надежде, что минует их чаша сия. Ощущая себя на последней стадии кипения, я схватила его за ухо и потащила за собой, пинками распахивая двери, ища ванную. Найдя искомое, открыла холодный душ и начала поливать этот продукт алкогольной интоксикации:
— Я, как дура, прусь через океан, придумываю себе черт знает что, а он пьёт! Что ж вы, мужики, такие хлипкие, как проблема, так за бутылку? Посмотри на себя, на кого ты похож!
Виктору надоело мокнуть полусогнутым и одетым, он изъял у меня душ, скинул своё тряпьё и залез в ванную.
— Какой по счёту день пьёшь?
— Третий.
— Один?
Он удивился:
— Почему один? Ребята только недавно ушли…
Впадаю в прострацию:
— Подожди, но твой начальник сказал…
Мне не дали договорить:
— Александрыч любит читать нотации, вот я и отключил телефон, a ребят попросил, чтоб не сдавали…
Сейчас взорвусь! Я бросила бизнес, летела десять часов, чуть не спятила по дороге и только потому, что кто-то не хотел слышать нудного хозяина и отключил телефон! Есть ли предел моей глупости? Так, мне требуется успокоиться и прийти в себя. Выскочив из ванной комнаты, я влетела в гостиную и замерла… фотографии… мои фотографии… мне шестнадцать — я сижу в саду в венке из одуванчиков…..семнадцать — я стою под струями фонтана… восемнадцать — я спускаюсь по лестнице университета… девятнадцать — Шереметьево… последний снимок, сделанный несколько месяцев назад и…семейная фотография — Наташка, моя школьная подружка, тётя Зина, её мама, подкармливающая меня после смерти моей мамы, и Кузнечик, Наташкин младший брат, смешной, неуклюжий, высокий, казалось состоящий из одних острых углов, мальчишка, ходивший за мной по пятам, делившийся всеми своими секретами, и даривший букетики полевых цветов и всякие мелочи, столь милые мальчишескому сердцу. Как он плакал, провожая меня, и просил остаться, подождать, когда он вырастет и женится на мне… Но как? Откуда эти фотографии? Не может быть…