.
Побросав орудия взлома, изголодавшиеся по нормальной человеческой пище люди бросились вперед, вытянув дрожащие от нетерпения руки.
— Мед!
— Капуста квашенная!
— Грибы маринованные!
— Помидоры соленые!
— Меняю мед на помидоры!
— А у меня сыр!!! Целая головка сыру!!!
— Меняю…
— Меняю…
— Ай!!!..
Счастливое чавканье и причмокивание замерло.
— Рассобачинский? Что опять случилось?
— Т-только не б-бойтесь… В-все в п-порядке…
— Да что у тебя там, граф?
— Т-тут п-повешенный… Х-холодный… Г-голый…
— ЧТО?!
— С п-потолка с-свисает… П-прямо на н-него н-налетел… А из г-груди — н-нож…
— Ларишка, Ларишка, ашь? Што он говорит?
— Покойник, говорит, висит… — страшным шепотом продублировала Серапеина внучка, дожевывая, тем не менее, не давясь, соленый огурец с сыром и смородиновым вареньем. — Чуть его не схватил…
— Так живой, што ли?
— Какой живой, бабушка?! Ты чего? Повешенный, тебе ж говорят!
— К-какой… й-еще… п-повешенный, Р-рас-с… с-собачинский?
— Г-где?.. — дрогнул голос и у бояр.
— З-зд… Ах, чтоб ты сдох!..
— ЧТО?!..
— Это же туша!!! Копченая!!! Свиная!!! И ножик в нее воткнут!
— ГДЕ???!!!
— Вот!!! Налетай, честной народ!..
Те, кто в иные времена и при иных обстоятельствах были бы первыми с ядовитыми комментариями насчет «честного народа» и его местонахождения, сейчас были первыми у туши.
— Сейчас… Сейчас… Всем хватит… — Рассобачинский орудовал громадным ножом как заправский мясник. — Держите… Держите… И ты держи… А это тебе…
И тут, едва не пропущенный в возобновившемся с удесятеренной энергией самозабвенном чавканье, раздался едва слышный скрип в неизведанной еще глубине их продуктового рая, и на фоне дальней черной невидимой в темноте стены нарисовался светлый прямоугольник. Освещаемый факелом.
Ослепленные и напуганные бояре зажмурились, замерли как по команде и снова перестали жевать.
Человек с факелом в руках осмотрелся нерешительно, но, кажется, остался доволен результатом осмотра.
Он воткнул факел в кольцо на стене и мягко прикрыл за собой дверь.
Он был один.
Разлепив едва сносящие такой непривычно-яркий свет слезящиеся очи, бояре сначала с ужасом, медленно, но верно сменяющимся сначала сомнением, потом интересом, а потом и радостью вглядывались в фигуру и лицо их непрошенного компаньона.
Ништяк.
Лейтенант Ништяк.
Никак прячется от кого?..
А что если там, наверху, лукоморцы расправились с оккупантами? И треклятый наемник ищет теперь, где бы укрыться?
Укрыться?!..
ХА!
Руки подземных скитальцев сами выпустили еду и потянулись к лопатам и ломам.
Рассобачинский ухватил покрепче правой рукой нож, а левой — только что обглоданную берцовую кость кабана, и оглянулся на свое чумазое измученное воинство.