В Фунчале прекрасная гостиница; содержит ее англичанин, мистер Майлс. Стол сервируется как нельзя лучше, подают всего очень много и все очень хорошо. Мы у него ужинали; приятною новостью для нас были фрукты в начале зимы. В первый раз нам пришлось отведать банан, аноны и танжерины. Аноны необыкновенно вкусны, точно белое мороженое. Плоды были запиваемы, конечно, мадерой, которая им не уступала. Возвращаясь к пристани, мы заглядывали в некоторые освещенные лачужки. Было Рождество; во всякой комнате, как бы она бедна ни была, стояли столы. убранные цветами, фруктами, свечами и изображениями святых, в виде кукол, украшенных фольгой. На другой день мы, поехали в горы, в монастырь, который стоит на высоте почти 3,000 футов. Этот монастырь, белый, с черными пилястрами и двумя башнями, мы видели издалека, подходя к Мадере, и принимали его за замок. К нему надобно взбираться все в гору, по мощеной дороге, между двух невысоких стенок, из-за которых массами вырывалась роскошная южная зелень. Местами попадались бывшие виноградники, в которых на деревянных перекладинах грустно покоились высохшие лозы винограда. Эти трупы, среди всего живого, молодого и свежего, неприятно действовали на душу; но для пейзажиста высохшие лозы и прутья необыкновенно эффектно разнообразили зелен. Красивые банановые листья перекидывались грациозно на своих стеблях; датуры, величиною с большую трубу (их и называют здесь trompeta), смотрели своими раструбами книзу; к ночи они издают весьма приятный запах. Красивые цветы алоэ, как рожки жирандолей, выгибались венчиками кверху; лавры, померанцы и апельсиновые деревья осеняли эту роскошную флору. Великолепная декорадия открывалась на каждом шагу. Иногда, на каком-нибудь повороте, являлась обширная панорама, перед которою простоял бы долго: зеленая покатость, спускающаяся уступами к морю, с своими зданиями и садами, лужайками и красивыми камнями; далее суда на рейде, превратившиеся в точки; кряжи гор, серых, зеленых, пестрых, но покрытых общим тоном; на их вершинах каштановые рощи, которые своими обнаженными ветвями [3] придавали особый, несколько мрачный характер возвышенностям. Мы поднимались выше и выше. Дорога шла по ущелью, по краям которого над обрывами лепились площадки, засаженные зеленевшим сахарным тростником, или темною рощей апельсиновых дерев с их золотыми плодами. На дне ущелий шумел ручей, и, падая с уступа на уступ, бежал дальше, отражая в беспокойной своей поверхности чудную раму своего каменного ложа. Над самым ущельем склонилось несколько итальянских пиний, которых грибовидные верхушки отбрасывали тень на дорогу. Недалеко от монастыря мы слезли с лошадей и отправили их в город; к сожалению, вид от самого монастыря слишком закрыт растущими у стен его деревьями. Пешком мы прошли несколько дальше, — посмотреть другое ущелье; там внизу несколько коз лепились у камней. Обступившие нас мальчишки пастухи взапуски кричали, заигрывая с эхом.