Меня разбудили, чтобы пить чай. Любопытные дети рассматривали наши вещи: к ним присоединились и большие, и между ними начался оживленный разговор с помощью жестов. В хижину вошел почтенный старик, лет восьмидесяти, но очень бодрый. Тихим, но патетическим голосом начал он читать молитву; все притихли, и даже Дени, когда я взглядом спросил его, кто это, сделал рукой движение, чтоб я молчал. Кончив молитву, старик подошел к нам, пожал наши руки и вышел; затем пение началось снова и продолжалось до глубокой ночи. Публика начала ложиться спать по разным углам хижины; лампы одна за другой угасали; и только один огонек долго виднелся в углу, где хлопотала хозяйка, что-то вынимавшая из своего сундука и опять укладывавшая. Хор все еще пел, но и он стал уменьшаться; остались, наконец, три певицы. Эту ночь мы уже легли на кроватях и скоро уснули крепко; последним впечатлением были туки гимна. Почти весь следующий день провели мы в этой хижине, — так не хотелось нам уезжать оттуда. Только после обеда запрягли нашего саврасого клипера. и Дени пошел гарцевать впереди, гоняя по-вчерашнему коров. Мы ехали назад, уже по знакомой дороге, что чувствовал и конь наш, с удивительною прыткостью мчавший нас лесистою дорогою. Он остановился вдруг перед лежавшим поперек дороги срубленным деревом, — достаточная причина, чтобы слезть с кабриолета и осмотреться. Дерево было толстое, огромное; срубили его вероятно вчера да так и оставили. По обеим сторонам дороги виднелись хижины, составлявшие деревеньку Папара; вчера мы ее проехали во время дождя и почти ничего не видали. Дистрикт Папара каждый день орошается дождем, поэтому он считается одним из самых богатых на острове; даже Пенинг делает уступку в пользу его жителей, находя в них кое-какие доблести их отцов и прадедов. В этой деревне живет миссионер, и есть школа. К самой дороге вышли исполинские ви с своими драконо-образными корнями. Я уселся под тенью одного из них, и скоро вся деревня собралась, поместившись около нас, между корнями и на корнях великана. Толпа была удивительно живописна своими прекрасными головами, убранными у некоторых цветами и зеленью; иные фигуры драпировались в пестрых тапа, приняв одну из тех грациозных поз, которые даются только человеку, свободно живущему среди прекрасной природы.
Мы пошли гулять в ущелье, где промочил нас дождь; в деревне же его не было, и мы как нарочно ходили затем, чтоб убедиться, что действительно дистрикт Папара часто орошается дождями. Вечером, к чаю понадобился лимон; хозяин, канак, зажег факел и пошел в лес; видно было, как колеблющееся пламя освещало темную гущу дерев; он скоро воротился с сорванным лимоном.