На утро как и следовало ожидать нечего не изменилось. Горячий завтрак не ждал его в мягкой кровати, а чарующая улыбка любовницы не грела своим светом. Скорее наоборот, живот призывно заурчал требуя внимания, а спина после проведенной под открытым небом ночи, слегка ломила. К всему прочему привязанный к ветке старого дерева конь, погрыз узду и отправился в свой собственный путь, оставив Алеса в неожиданном одиночестве. Молодой целитель только пожал плечами, кричать и топтать землю было поздно, да к тому же бессмысленно, вряд ли конь его услышит и почувствовав угрызения совести решит вернуться обратно.
Умывшись в холодном ручье, Алес собрал свои вещи. Два теплых одеяла, короткий меч, и мешок с разной мелочью, вот и все что у него осталось. Если говорить о путешествии налегке, то сейчас Алес начинал путешествие максимально легко. Солнце только начинало подыматься над горизонтом и длинными лучами, словно тонкими лезвиями резало воздух. Еще не успевший прогреться воздух, редкими набегами пробирался под одежку и вел борьбу с засевшим там теплом.
Закинув мешок за спину, Алес пошел вперед по дороге. Под ногами хрустели ветки и опавшие листья деревьев. Целитель шел прямо, туда где он помнил находилась таверна, и горячий обед.
В начале восьмого в таверне было почти пусто. В большом зале помимо нас сидело всего лишь три посетителя. Двое крестьян в простой, серой одежде сидели за одним столом и вели столь же серую беседу о предстоящей торговле. Во дворе стояла накрытая презентом повозка, по их разговору я понял что они направлялись в расположенную неподалеку деревню для продажи изделий своего хутора.
Я сел на деревянную скамью и облокотился спиной об стену. Папку я положил на стол рядом с собой.
— Что ты заказала? — Это вопрос тревожил меня больше всего.
— Мясо с грибами и исером, легкое вино и закуски.
Александра улыбнулась. Ее руки покоились на деревянном столе и пальцы выбивали тихую мелодию. На мой вопрос она ответила погодя, не особо в него не вникая. Я проследил за ее взглядом. Александра внимательно изучала третьего клиента гостеприимной таверны.
Им оказался где-то сорока летний мужчина не высокого роста. Он сидел почти возле стойки трактирщика и механически поглощал завтрак. Полностью выбритый череп, густые брови и глубоко посаженые глаза. Жилы челюстей напрягались каждый раз как он их сжимал, и тугими нитями просматривались сквозь тонкую кожу. Вместо обычной одежды, на нем был темный, бесформенный балахон перехваченный на поясе куском простой веревки. Я бы сказал, что он был представителем одной из числа многочисленных сект, покланявшихся очередной выдумки сумасшедшего разума, коего они называли пророком.