Еще одно небольшое замечание. Несколько ночей назад ко мне приходила Дамронг, а у меня не было сил ей сопротивляться. Во сне (будем для собственного успокоения называть это сном) фигура в шафрановом одеянии с автоматом на плече подняла руку, словно желающий мира Будда, и исчезла. Я проснулся будто от толчка — подле меня мирно спала Чанья.
Из всех только один Викорн постоянно напоминал мне, что дома меня ждет любящая беременная жена. Кто бы мог подумать, что он способен беспокоиться о моем душевном равновесии.
Я вспомнил об агенте ФБР, о чьей внезапно вспыхнувшей страсти почти забыл благодаря недавним событиям. И, обуреваемый сильным желанием творить добро, пригласил ее в «Дон Жуан», где Лек участвовал в репетиции предстоящего представления кабаре транссексуалов. Я тайком провел ее в зал, где мы сели в глубине бара и слушали, как Лек и его приятели кричали, смеялись, импровизировали и отпускали грубые шуточки по поводу того, как Пи-Лек скоро пойдет под нож. Желая утешить, я взял Кимберли за руку, но она быстро отдернула ее. Наверное, рассердилась за то, что показал, как прекрасно ее возлюбленный вписывается в мир трансвеститов и как непроницаем этот мир даже для меня, не говоря уже о женщинах фарангах. Но я ошибался.
Позже, потягивая спиртное на Пат-Понге, она сказала:
— Очень мило с твоей стороны, Сончай, но ты опоздал. Прошла неделя, и я повзрослела. Знаю, разные культуры формируют отличных друг от друга людей. Американцам это трудно осознать, потому что империя, не осмеливающаяся назвать себя по имени, не желает, чтобы мы знали, что есть другие культуры. Но я не глупа — поняла, что он не способен меня любить. Черт, может, он и в самом деле дух в человеческом обличье? И еще я поняла: если снова хотя бы раз отвергну любовь, то превращусь в очередную бесполезную зануду, живущую только на работе. Вот такая западня подстерегает в Штатах людей, особенно тридцатипятилетних одиноких женщин. Мы странное сочетание — наверное, даже несовместимое, — но я хочу проверить. После операции Лек не сможет служить в полиции, а мне невыносима мысль, что он станет продавать свое тело в каком-нибудь баре на Четвертой сой. Поступлю, как страдающий от любви белый мужчина: буду посылать ему деньги, чтобы он не занимался проституцией, а он станет время от времени ко мне приезжать, только, конечно, это будет уже не он, а она. Меня внезапно осенило: ведь у меня есть деньги — то, что ему требуется. И только подумай: на днях мне удалось его рассмешить — так что общение между разными видами до какой-то степени возможно. Согласен? Думаю, мы подружимся. Не надо недооценивать чарующую силу моей страны: Лек ждет не дождется, когда увидит Голливуд и Большой каньон. Если хочешь помочь, не спускай с него глаз и посылай мне отчеты. — Кимберли улыбнулась.