— А почему в таком случае, когда вы его привели к нам вчера вечером, он не мог идти? Вы же знали, кто он. Значит, вы его колошматили только для того, чтобы вытрясти больше денег.
Когда Бейкера уложили на переднее сиденье внедорожника, я проверил его пульс, который оказался на удивление сильным. Другие жизненно важные показатели также позволяли надеяться, что все обойдется, и мне невольно пришло в голову, уж не участвует ли он сам в розыгрыше с далеко идущими целями. Может, его здоровье не так уж плохо, как он пытается демонстрировать?
— Лежи тихо, пока мы отсюда не выберемся, — шепнул я ему.
Мы поехали той же дорогой и вскоре оказались у заднего входа в тайский полицейский участок. Бейкера вытащили из машины, прислонили к стене и поддерживали в таком положении, пока выгружали из внедорожника мопеды. У тайцев был кислый вид, когда их машина унеслась по другую сторону границы.
Внезапно сержант встряхнулся.
— Забирайте его отсюда. Но вам придется заплатить за такси. Транспорта у нас нет. — Он уныло покосился на мопеды.
Я окинул взглядом американца, оценивая, сумеет ли он выдержать двенадцатичасовой путь до Крунг-Тепа.
— Найдите болеутоляющее, — обратился я к сержанту. Тот фыркнул, и я пригрозил снова позвонить Викорну.
— Опиум подойдет? Больше у нас ничего нет.
Я пожал плечами. Сержант скрылся в доме и через несколько минут принес длинную трубку с маленькой медной чашечкой, порцию черного опиума между двумя прозрачными квадратиками и несколько таблеток парацетамола. Сержант размял таблетки и смешал с опиумом, чтобы наркотик был не таким вязким, затем поместил капельку состава на стенку чашки и нагревал огнем газовой зажигалки, пока он не зашипел и не запузырился. Потом затянулся сам и передал трубку Бейкеру, и тот с неожиданным энтузиазмом присосался к мундштуку. Он еще долго изображал хворь и только после пятнадцатой трубки больше не мог скрывать, что вознесся на вершину блаженства.
— Все, готов к поездке, — кивнул я полицейскому, и мы вдвоем задвинули американца на заднее сиденье такси.
Когда мы приехали на станцию, американец уже погрузился в глубокий наркотический сон, и мне пришлось заплатить шоферу, чтобы тот помог дотащить его до вагона и свалить на полку в купе первого класса. Поезд тронулся, и я с облегчением закрыл шторки на двери. Прошло несколько часов, но не было никаких признаков, что Бейкер покидает опиумный рай и возвращается в наш стерильный земной уголок, поэтому я принялся внедрять в его спящее сознание имя Дамронг, медленно и отчетливо нашептывая это слово ему на ухо. Внезапно он открыл глаза, и в них было столько света, сколько ни у одного белого с шестидесятых годов. Он заговорил: