— Heт, не припоминаю, — после краткого раздумья ответил Карстенс. — Я, конечно, вынужден привлекать к некоторым работам местных жителей. С их согласия, само собой. Но того, о ком вы говорите, здесь никогда не было.
— Я дам любой выкуп! Все, что ты захочешь! Скот, рабов, самые драгоценные шебауты, свою жизнь. В тайных сокровищницах хейджей есть много такого, о чем ты даже и не слышал! Только верни мне сына! На нем прерывается мой род.
— Его тут не было и нет! Сколько можно говорить об одном и том же! Косматые приходят ко мне добровольно и так же добровольно уходят.
— Никто их тех, кто попал сюда, не вернулся к соплеменникам.
— Это меня не касается! Считаю, что говорить нам больше не о чем! Вы вольны уйти, вольны и остаться. Пищу и воду получает только тот, кто работает. Ступайте в пустыню и ищите камни. Какие именно, вы знаете. Тот, кто найдет полноценный шебаут, получит любое вознаграждение. Кроме оружия, конечно. Прощайте!
— Дайте хотя бы напиться, — устало сказал Сергей.
— До заката еще много времени. Если будете добросовестно трудиться, получите половину суточной нормы…
— Что ты скажешь теперь? — промолвил Гарпаг, усаживаясь в узкую полоску тени под стеной.
— Честно признаться, такого оборота дел я не ожидал. Не пойму, он на самом деле не верит, что я землянин, или только прикидывается. Ты понял что-нибудь в его мыслях?
— Почти ничего.
— Что-то мешало тебе?
— Да.
По тону Гарпага Сергей понял, что тот не настроен продолжать разговор. Неподвижный полуденный воздух кипятком обжигал ноздри. Пустыня сверкала, как огромная свалка битых елочных украшений. Каждый излом гранита, каждая песчинка, каждая малая ничтожная каменная грань отбрасывала яркие, слепящие блики, однако воспаленные глаза Сергея уже перестали слезиться. Ему казалось, что все жидкие субстанции тела: слюна, желчь, лимфа — давным-давно высохли, загустели, иссякли.
Время от время он машинально взбалтывал свой каменный сосуд, однако плескавшаяся в нем влага могла помочь в сотне самых разных случаев, но только не в этом.
Едва Алхаран начал клониться к закату, как из пустыни один за другим стали появляться аборигены — худые, изнуренные, с облезлой шерстью. Все они молча садились на корточки под стеной, словно ожидая чего-то.
Наконец, металлическая дверь в стене лязгнула и выпустила наружу коренастого одноглазого крепыша, судя по татуировке на выбритом лице — воруму. С собой он тащил пластмассовую канистру, большой черпак и туго набитый брезентовый мешок. Каждого из присутствующих он наделил несколькими горстями похожих на финики сушеных плодов и черпаком воды, не всегда полным. Когда подошел черед Гарпага и Сергея, воруму исподлобья зыркнул на пришельцев своим единственным оком и, повернувшись к ним спиной, принялся завязывать мешок.