Игорь на своей яблоне дико закричал, не отрываясь, однако, от видоискателя, точно видел в нем спасение, надеясь защититься камерой от стремительного зверя… для которого, без сомнения, вскочить на эту яблоньку было все равно что раз плюнуть!
Чуя недоброе, Михаил Невре начал палить в воздух и отвлек зверя.
Игорь скатился с яблоньки и бросился за линию оцепления, как раз туда, где стояли Александра и Валерий Петрович. С легкостью рыси взлетел он на березу, находившуюся в достаточно безопасной зоне, и опять припал к камере.
— Тигроловы, пошли, пошли!.. — закричал он, и тигроловы пошли.
Михаил, минуя Александру, растерянно обронил:
— Что-то спать его не тянет!
Пустили собак, и ярость тигра утроилась. Сильным ударом он расправился с первой же кинувшейся к нему лайкой, а другие, многажды испытанные на ловле, с визгом бросились наутек.
Легким прыжком обогнув Крюковых, настороживших весь свой ловчий арсенал, зверь вдруг бросился к дереву, на котором сидел Игорь.
Это было как во сне… Чудилось, прямо на Александру надвигается комок рычащего пламени!
И отчетливо, немыслимо отчетливо слышала она в это мгновение визг Игоря, видела камеру, свалившуюся с дерева на тигра, которую он, словно баскетболист, принял в прыжке передними лапами, но тут же отшвырнул с непередаваемым презрением, а потом заполонил собою весь белый свет, завис в воздухе…
Грянул выстрел, потом сразу — залп, еще, еще… и тигр тяжело рухнул, успев, однако, подмять того, к кому, оказывается, он так самозабвенно рвался, — Овсянникова!
* * *
— Тонгасы говорят, что если убить смирного тигра, то придет много злых тигров, и они будут нападать на людей из-за кустов, — сказал Михаил Невре.
— Ничего себе, смирный! — слабо усмехнулась Александра. Уже давно стемнело. Мороз резко смягчился. Воздух сделался влажен. Небо казалось низким, рыхлым — того странного, оранжевого оттенка, который порою обретает зимнее, непогодное небо над Обимуром.
Шел снег… То есть нет, он не шел и не падал! Это было некое призрачное белое стремление: и вниз, и вверх, и вперед куда-то, причем при полном безветрии.
Голова у Александры слегка кружилась: то ли от этого коловерчения тьмы и света, то ли еще от шока, а вернее всего, от того немыслимого количества успокаивающих, которые в нее влили и впрыснули в больнице. Там остаться она не согласилась, не захотела и возвращаться в город с Игорем. Утешать его всю дорогу — слуга покорный!
Без малейшего сочувствия думала Александра о ждущих его неприятностях. Крюковых она жалела куда больше!
— А знаете, Александра Олеговна, — сказал вдруг Михаил, — мне все-таки кажется, что это моя пуля его сбила — наповал. Я же первым выстрелил и успел увидеть, что он начал падать еще до того, как ударил залп.