— Кто? Стреляю!
— Свои. Не пальни с перепугу.
Щелкнули выключателем: у порога стоял лейтенант–связист с тощим солдатским вещмешком. С плащ–палатки на каменный пол весело капала вода.
— Крючок на дверях послабее твоего храпа, старший лейтенант.
Антонина сидела на застланном одеялом столе. На ночь она снимала сапоги да китель, привычно носила офицерские нижние рубахи и сразу сообразила, что лейтенант принял ее за парня.
— Лейтенант Валентин Вельяминов прибыл в ваше распоряжение. На вокзале яблоку упасть негде, на улице — дождь, так что разреши с тобой переночевать.
Сказав это, Валентин снял плащ–палатку, повесил ее у входа, положил на соседний стол вещмешок, поставил в ряд стулья.
— У тебя шинель найдется, старшой?
— В шкафу, — помедлив, недовольно сказала она и обиженно добавила вдруг: — Только я не храплю.
— Я иносказательно. — Лейтенант достал шинель, хотел постелить на стулья, но как–то странно взвесил на руке, ошалело глянул на Антонину и спросил неуверенно: — Ты… то есть вы…
— Свет погаси! — резко перебила Иваньшина и упала лицом в подушку, чтобы заглушить хохот.
Так они познакомились. Лейтенанту Вельяминову было абсолютно все равно, где служить, поскольку и у него никого из родни не осталось, но выбрал он именно этот город, потому что отсюда родом был его фронтовой друг, обидно погибший на закате войны.
— Проживал по Вокзальной улице, двадцать семь.
— Иваньшина покажет, — сказал военком. — А жить будешь в офицерском резерве, нечего нам крючки ломать.
По дороге на Вокзальную улицу возникло затрудненное молчание. Им еще непросто было вдвоем, и Валентин начал длинно рассказывать о матери — преподавателе литературы и об отце — директоре подмосковной школы, ушедшем в ополчение вместе со своими десятиклассниками.
— А ты не пошел, — уточнила Иваньшина.
— Не взяли. Я двадцать шестого года, и меня отправили в эвакуацию, а мама осталась. Она почему–то была уверена, что отец вернется.
— В сорок первом не возвращались.
— Да, вы правильно говорите.
— Вы? — Антонина усмехнулась. — А ночью братишку изображал. И имя у тебя какое–то…
— Какое?
— Девичье, вот какое. Валя, Валечка. У нас в полку была одна такая Валечка. Начштаба с собой таскал, пока я члену Военного совета не доложила.
Никакой Валечки в полку не существовало, начштаба никого с собой не таскал, и ничего командир роты Антонина Иваньшина члену Военного совета не докладывала, поскольку и видела–то его всего два раза издалека. Но ей вдруг захотелось позлить вежливо–спокойного лейтенанта, надерзить ему, обидеть, заставить рассердиться.