Выйдя на улицу, я тут же обратил внимание на развешанные на дверях и стенах домов листки бумаги. Только начав читать один из них, я сообразил, что это и было то воззвание, или, если быть точнее – Декларация о независимости города, о которой я уже слышал от Айвена. Но кроме этой декларации никаких изменений, по крайней мере внешних, в пространстве, доступном моему взгляду, я не наблюдал.
Захотелось есть, и ноги сами привели меня в то просторное кафе, где три раза в день кормились если не все, то уж наверняка почти все герои, отдыхавшие в городе.
Внутри кафе было непривычно спокойно. Только несколько столиков были заняты посетителями, да и то – посетители эти, вопреки уже утвердившейся в городе традиции, ели молча и, казалось, как-то сосредоточенно.
Я присел за свободный столик и принял позу нетерпеливо ожидающего клиента: уперся локтями в полированную поверхность стола и покрутил головой, отыскивая взглядом следы официантки.
Она не заставила себя долго ждать. Но вместо того чтобы предложить мне меню, она опустила на столик поднос и молча поставила передо мной тарелку овсянки, два кусочка хлеба и стакан чая.
Я поднял на нее вопросительный взгляд, но она была невозмутима и только перед тем как уйти, проговорила тем же глуховатым голосом, которым однажды произнесла «слонятина…»: «Если бы не объявили ночью о своей независимости, то и продукты бы вовремя прислали…»
Вкус овсянки напомнил мне о моем недавнем прошлом, и я, еще не доев ее, уже забеспокоился – нынешнее меню пахло приближающейся войной.
Я поискал среди посетителей кафе знакомые лица, но никого из друзей не увидел.
Вышел на улицу, вспотевший после чая.
Город был тих и ласков. Он лежал, расслабившись под лучами солнца, на относительно пологом спуске. В мареве, стоявшем над землей, линии стен и крыши домиков теряли правильность и ровность, они пульсировали, дышали, тяготясь, возможно, этой влажно-соленой жарою.
Этот город за пару минут успокоил мои нервы лучше валерьянки и я, поначалу медленно, а потом все свободнее и раскованнее, зашагал назад, к своей гостинице, с надеждой встретить там Айвена или Вацлава и разузнать у них, что происходит.
В гостинице было безлюдно. Деревянный пол коридора поскрипывал под моими ногами, и из-за того, что кроме своих шагов я ничего не слышал, на душе снова стало немного тревожно.
В моих дверях торчала записка и, взяв ее, я заметил, что пальцы мои дрожат.
«Очень жаль, что вы не застали меня. Если возможно, придите сегодня вечером. Адель».
Я зашел в комнату, перечитывая на ходу эти два предложения.