Россия мемуарах
ли бы объединиться силы порядка, и революционные волны захлестнут столицу, а вместе с ней и всю Россию. Как ни тревожно положение, надо оставаться. Если Царь уедет, он уже не сможет вернуться.
Трепов сказал:
- Да, да То же самое говорит Сергей Юльевич.
В дни забастовки я ежедневно приезжал к Трепову, сообщая о ходе ее и спрашивая указаний, что делать И всегда я получал один ответ:
- Подождите, подождите. Еще несколько дней - и все должно выясниться.
Что должно выясниться, мне было неизвестно. Я понимал, что речь идет о большой реформе. Помимо частных свиданий Трепова с Витте мои агенты, охранявшие Трепова, зарегистрировали выезды Трепова во дворец Великого князя Николая Николаевича, к этому времени занимавшего пост главнокомандующего войсками.
Эти ответы Трепова вплотную довели меня до 17 октября. В этот день я приехал с обычным докладом. Вопреки обыкновению, пришлось несколько подождать. Трепов был занят. Потом он вышел ко мне и сказал:
- Простите, что заставил вас ждать. Только что звонил Сергей Юльевич. Слава Богу, манифест подписан. Даны свободы. Вводится народное представительство. Начинается новая жизнь.
Рачковский был тут же рядом со мной и встретил это известие восторженно, вторя Трепову:
- Слава Богу, слава Богу . Завтра на улицах Петербурга будут христосоваться, - говорил Рачковский. И, полушутя, полусерьезно обращаясь ко мне, продолжал: - Вот ваше дело плохо. Вам теперь никакой работы не будет.
Я ответил ему:
- Никто этому не будет так рад, как я. Охотно уйду в отставку.
Отсюда я поехал к градоначальнику Дедюлину. Там меня встретили с
текстом манифеста в руках и говорили теми же словами, что и Трепов:
- Ну, слава Богу. Теперь начнется новая жизнь.
Когда Дедюлин узнал, что я не читал еще манифеста, он мне его дал, сам прочел вслух и в заключение поцеловал бумагу.
Были созваны на совещание все полицмейстеры столицы. Совещались о том, как объявить манифест народу. Кто-то предлагал сообщить его через герольдов Другой предложил напечатать его золотыми буквами - золотую
РоссиК^Ге мемуарах
грамоту - и прочесть во всех церквах. Никто ни словом не заикался о том, что могут быть осложнения, беспорядки. По видимому, я сидел несколько нахмуренный, потому что Дедюлин обратился ко мне с вопросом:
- А вы, Александр Васильевич, кажется, что-то не в духе?
Тут я в первый раз высказал одолевавшие меня сомнения, которые были у меня во время разговора с Треповым и которые я там не высказал.
- Боюсь, - сказал я, - что завтра начнется революция. Мы вот здесь говорим о золотых буквах и о царских герольдах. Я думаю, что в университете уже шьют красные флаги.