— А от меня ушел отец, — сказала я с обидой.
— Как ушел?
— Очень просто. Собрал свои вещи и ушел. Я была еще маленькая. Но все равно помню. Я думала, он хотя бы позвонит потом. Но он ни разу не позвонил! Даже не спросил, как там я! Лучше бы…
Я закрыла себе рот ладонью.
— Лучше бы он умер? — закончил за меня Гарольд.
— Так нельзя говорить.
— Я знаю, что нельзя… А зачем ты об этом начала?
Мы сидели рядышком на свернутом в рулон тюфяке. Засыпал лагерь. Темное небо мерцало, как легкая блестящая ткань, которую раздувает ветер. Шелестела ледяная река.
— Принц ненормальный, — сказала я грустно. — У него такой отец… А ему все не нравится.
— Что не нравится?
Я спохватилась: не сболтнуть бы лишнего.
— Ну, все ходит недовольный какой-то… Еще принцессы эти… Гарольд, а я бы хотела, чтобы Оберон был моим отцом.
Я боялась, что Гарольд засмеется. Или фыркнет. Или еще как-нибудь меня оскорбит. Но он молчал, и я была ему благодарна.
На реке треснул лед. Плюхнулась в воду грузная сосулька. И снова тишина, шелест воды. Запах тумана.
— Знаешь, — сказал Гарольд, — это моя вина, что мы вдвоем одного сосуна подбили. Он был твой. Просто они в последний момент поменялись местами.
— Да брось. Все ведь хорошо кончилось.
— Хорошо… А могло не кончиться. У нас впереди еще столько страшилищ… И самый первый раз я промахнулся.
— Ну, мы же друг друга страхуем!
— Ленка, — сказал Гарольд. — Ты настоящий друг.
И мы замолчали.
За те несколько дней, которые прошли после сражения у черного леса, я заново осознала слова Оберона: в этих краях без мага никому не выжить.
От стражников, конечно, тоже был толк: они оказались годны не только для парадов. Их мечи и пики очень удачно сослужили службу, когда из неприметной пещеры (которую, впрочем, Оберон нам заранее указал) толпой полезли, давя друг друга и толкаясь, существа, похожие на огромные отрубленные пальцы с короткими ножками у основания. Я при виде такого зрелища на секунду потеряла самообладание, а начальник стражи — ничуть не бывало: он ломанулся в самую гущу крошить и рубить, и «пальцы» скоро убрались, оставляя на поле боя трупы товарищей и орошая камни темно-коричневой кровью.
Но что могли сделать стражники, когда из расщелины перед караваном вдруг выплыла гигантская одутловатая фигура, с виду похожая на ожившую смертельную болезнь?
Оберон опомнился первым: его посох выстрелил белой мерцающей сетью. Сеть окутала чудовище. Подоспел Ланс, посохом поймал свисающую нить, натянул; Гарольд поспешил на помощь старшим. Я подскакала к Лансу — тот перехватил мой посох, зацепил им край сетки, снова сунул мне в руки и ускакал. Я осталась удерживать тоненькую нитку, на конце которой ворочалось в коконе существо-опухоль, чудовище-нарыв; от него веяло жутью и тоской всех больниц и кладбищ на свете. Я тянула и думала: что будет, если нить порвется?!