Народ собрался очень непростой. Было похоже, что мы попали в классическую казацкую вольницу времен Запорожской Сечи, и если эти ребята на кого обидятся, то пару-тройку тысяч человек мигом под ружье поставят. И не оборонцев-землепашцев с вилами и плотницкими топорами, а серьезных бойцов. А если добавить, что укрепления Елны хоть и уступали Кордновским, не говоря уже про линию Мажино, но выглядели убедительнее московских, то оставалось только сочувствовать покойному огланкуру, реши он дернуться в этом направлении, даже трехкратно увеличив численность личного состава грабь-команды.
Жила Елна волоком. Брали за услуги недешево, но обслуживание прилагалось соответствующее. Лодьи мухой выволокли из Угры, перетащили к Десне и спустили на воду. Добрый десяток верст пересеченки, а уложились меньше, чем за день. Вот что значит мастера своего дела. Никаких скидок древлянским и прочим князьям обслуга волока не предусматривала. Вообще, скидки в местных товарно-денежных отношениях предусматривались только со скалы. Или в прорубь. Но у нас был с собой Изяслав…
Наверное, родители звали сына Изей и никогда Славой. Не знаю. Когда десантники Кировобадской дивизии вытащили младенца буквально из-под топора погромщика, знающие его имя были уже мертвы. Одуревшие от крови азербайджанцы били армян. Родители мальчика ими не были. Но бьют не по паспорту, а по морде. Особенно когда умелые провокаторы подогревают толпу водкой вперемешку с анашой…
В окровавленный паспорт отца посмотрел старший наряда, нарушивший приказ „не стрелять!“ и тем спасший ребенка. После этого предстояло спасти от трибунала самого сержанта, а потому Изю не эвакуировали в Армению, где он и не был никому нужен. Мальчик прожил три года подпольным „сыном полка“, после чего попал в „Дубраву“. Единственный из нас, кого переименовали до Проекта. И очень удачно.
При подготовке посольства в Изяславе проснулся коммерсант. Сыграли свою роль гены, или прорвались наружу личные особенности… Не знаю, да и неважно. Но Славик умудрился за пару дней вникнуть в тонкости местных рынков и свободно оперировал ценами на арабские шелка в Магдебурге и беличьи шкурки в Шаркиле и Таматархе. А курсы обмена дирхема на солиды и кератии из него так и сыпались. Конечно, основам коммерции в „Дубраве“ учили. Но весьма умозрительно. Тренироваться было негде. Большинство этот предмет не любили. А Изя… Да вроде тоже особо не замечалось. А тут вдруг…
— Это же элементарно, — втолковывал Заславу, ворочающему веслом на соседней банке, новоявленный коммерсант, — не надо торопиться голым в баню и задешево продавать шкурки в Киеве. В Византии за них дадут впятеро. Если по оптовой цене. А если в розницу… — Изяслав мечтательно зажмурился, потянулся всем телом. — В Киеве скидываем сувенирку и ягоду. Фруктовина товар нежный, даже сушеный. Плюс объем большой занимает и не дорог. На вырученные средства приобретаем дополнительные меха. И всё это везем в Царьград…