— В чем дело? — Она ухватилась за столбик кровати. — Что случилось? Говорите же!
— Кончено! Кончено! Город спасен! Лорд Станнис то ли убит, то ли бежал — никто не знает, да никому и дела нет, его войско разбито, опасность миновала. Они разбиты, они бегут! О, эти яркие знамена, Джонквиль! Нет ли у вас вина? Мы должны выпить вместе. Вы спасены теперь, понимаете?
— Да скажите же толком! — потрясла его Санса.
Сир Донтос запрыгал с ноги на ногу, с трудом умудряясь не упасть.
— Они пришли сквозь пепел горящей реки. Станнис уже по шею зашел в воду, и они напали на него сзади. О, если бы мне снова стать рыцарем! Говорят, люди Станниса почти не сопротивлялись. Они либо пустились в бегство, либо склонили колено и перешли на другую сторону, выкликая имя Ренли! Не знаю уж, что подумал Станнис, слыша это! Мне сказал об этом Осни Кеттлблэк, а ему — сир Осмунд, и люди сира Бейлона говорят то же самое, и золотые плащи. Мы спасены, дорогая! Они пришли по Дороге Роз, вдоль реки, через сожженные Станнисом поля, и доспехи их посерели от пепла, но на их знаменах блистают золотая роза и золотой лев, и дерево Марбрандов, и дерево Рованов, охотник Тарли и виноград Редвина, и дубовый лист леди Окхарт. Все лорды западных земель, вся мощь Хайгардена и Бобрового Утеса. Сам лорд Тайвин перешел с правым крылом на северный берег. Центром командовал Рендилл Тарли, а левым крылом — Мейс Тирелл, но битву выиграл авангард. Он врезался в Станниса, как копье в тыкву, и бойцы его выли, как одетые сталью демоны. А знаете, кто вел авангард? Знаете? Знаете?
— Робб? — Едва ли она могла на это надеяться, но все же…
— Лорд Ренли! Лорд Ренли в своих зеленых доспехах, с мерцающими при свете пламени золотыми оленьими рогами! Лорд Ренли с длинным копьем в руке! Говорят, он убил в единоборстве сира Гюйарда Морригена и еще дюжину знаменитых рыцарей. Это был Ренли, Ренли, Ренли! Ах, если бы мне снова стать рыцарем!
Дени завтракала холодной похлебкой из креветок и хурмы, когда Ирри принесла ей квартийское платье из плотного шелка цвета слоновой кости, украшенное мелким жемчугом.
— Убери это, — сказала Дени. — Гавань не место для такого наряда.
Если молочные люди считают ее дикаркой, она будет одеваться по-дикарски. Дени отправилась на конюшню в выгоревших штанах из песочного шелка и травяных сандалиях. Ее маленькие груди свободно колыхались под расшитой дотракийской безрукавкой, на поясе из медальонов висел кривой кинжал. Чхику заплела ее на дотракийский лад, привесив к косе серебряный колокольчик.
— Но я не одержала никакой победы, — сказала служанке Дени.