— Жизнь, или рыбий яд! — Заорал он, дико вращая глазами.
— Минздрав СССР, в последний раз, предупреждает, — Пантелеев протянул ему бутыль и добавил:
— Одну столовую ложку, перед сном. На следующий день, всё остальное, если проснёшься конечно.
— Вот-вот, лучшее средство от глистов. Примешь внутрь и, когда зароют, ни один червь и близко не подползёт, — Прибавил Сергей, рассмеявшись.
— Алексей, мы тут с Серёгой подумали и решили вместе эту штуку испытывать. Ты, благодетель, теперь нам только лодочку дай.
— Что я слышу? Что я слышу, Серёжа? Этот рыбный маньяк и тебя совратил с пути истинного? Тебя, честного алкоголика?! О, мои седины. Её, ненаглядную, ты променял на рыбью чешую.
— Обижаешь, начальник! — Сергей побренчал, в сумке, бутылками.
— Одно другому не мешает.
В темпе вальса, т. к. Феликсу не терпелось отправиться на рыбалку, содержимое одного пузыря разошлось в три желудка. Лодка, под весёлый плеск вёсел, пошла вверх по течению. Феликс что-то распевал, налегая на вёсла, Пученков, болтаясь на корме, при каждом гребке, пытался дирижировать огрызком огурца. Долгим взглядом, Алексей проводил отплывшую лодку. Он не мог понять, почему, но ему вдруг стало не по себе. Медленно, сойдя по мосткам с понтона, он поднялся к зданию. Зябкий порыв ветра пронёсся над Волховом. Погода, явно, портилась.
Лёгкие облачка, безобидно порхавшие серой дымкой над горизонтом, приобрели зловещие очертания раковой опухоли, захватывающей небосклон.
За разглядыванием облаков, и застали Пантелеева Комиссар с Румбиком, неожиданно вышедшие из-за угла.
— Здорово! Ты чего, ворон считаешь?
— Просто гляжу, как на небе тучи собираются.
— Этих козлов ещё нет?
— Которых?
— Ну, Славка, Саня, Серёга?
— Серж уже с Феликсом на рыбалку отправился. А, вот, где Фадеич?
— Он с Ленкой, на подходе. Мы их чуть-чуть обогнали. Чего мы здесь собственно, стоим? Пошли внутрь. Сколько там уже, в сауне?
— Градусов восемьдесят. Пойдём-ка, Румбик, я пока тебя в биллиард раскатаю. Всё равно ещё Славку с Саней ждать нужно.
Под стук шаров, время, до появления Чертихина с Юдиным, пролетело быстро. Как и следовало ожидать, Славику уже было жарко. Ещё бы, к его собственным 36,6 явно добавилось ещё 30–40 градусов.
— Почему не слышу оркестра? — Широко улыбаясь, Славик оглядел присутствующих.
— Что предпочитаешь, похоронный марш Шопена или реквием Моцарта? Вы закусь принесли?
— Естественно!
Румбик отложил кий и взял сумку.
— Тогда пошли жариться.
— Э, господа. — Фадей замахал руками. — Я пас. Мы с Леной лучше на лодке прокатимся. Можно, Алексей?
— Можно-то можно… — Пантелеев выглянул в окно.