– А пошел ты!.. – Неожиданно Хан сунул мне в руки фотографию. – Мы договорились?
– Мы договорились. Тогда давай вернемся к этому третьему. Кто он?
– Его так и зовут – Третий.
– Почему?
– Не знаю. Мне это без разницы.
– Согласен. Тебе без разницы. А настоящая фамилия?
– Хрен ее знает. О нем сведений вообще мало. Жил в общаге. Родители из деревеньки, которая находится в Орловской области. Вот и все.
– Как всегда, не густо.
– Было бы густо, не просился бы к тебе на прием, – зло зыркнул Хан.
– Да, конечно. Армен знает адрес этой общаги?
– Знает. Только это дохлый номер. Мы там уже побывали.
– Ну, это мне судить, дохлый или не дохлый.
– Что ж, суди, – Хан поднялся из кресла. – Все решили?
Я поднялся следом:
– Вроде бы.
Хан вышел в коридор и позвал:
– Бурый!
Дверь на кухню мигом распахнулась, и оттуда выскочил Бурый. Лицо у него уже не было трезвым, и от Хана это не укрылось.
– Лакал, сука?
Он весь подобрался, как солдат перед генералом.
– Как можно, Хан. Я же знаю, что за рулем.
Бурый что-то еще невнятно запыхтел под нос – видимо, оправдываться больше не имело смысла, и он это хорошо понимал.
– А где Армен? – тут же рявкнул Хан.
Из кухни показался продувная бестия горец. Приблизившись, он старался не дышать в сторону хозяина. Боялся, что пары будут унюханы.
– Ну, уроды! – яростно сверкнул глазами Хан, поняв, что и второй уже в общество трезвости не ходок. – Останешься с ним, – он указал на меня. – И будешь делать все, что он скажет.
С этими словами Хан убрался из моей квартиры, даже не попрощавшись. Бурый вылетел следом, стараясь не отстать.
Я закрыл за гостями дверь на замок. Когда оглянулся, то Армена не увидел. Я сразу понял, где тот мог находиться. В холодильнике оставалась бутылка водки, и скорее всего эти двое, пока Хан вел беседу со мной, принялись «уговаривать» сорокаградусную.
Я бросился на кухню. Джигит допивал из стакана оставшуюся огненную жидкость. Бутылка на столе стояла пустой.
Тьфу. Я зло выругался.
– Ты что? – не понял уже слегка окосевший Армен.
– Это ты один бутылку приговорил?
– Почти, – икнул Армен. – Бурый – лишь сто граммов. Ему Хана нужно вэзти.
– А тэбэ никого нэ надо? – передразнил я Армена.
– Нэ понял, да? – У Армена округлились глаза.
– Нам нужно ехать, – сверлил его взглядом я.
Армен от этих слов рухнул на табурет, как бы показывая свою несостоятельность, но я и без этого ее лицезрел.
– Вернее, уже не нам, – поправился я. – А мне. Алкаш гребаный...
– Зачэм так? – обиделся Армен, и мне показалось, что у него на ресницах показались слезы. – Армэн нэ знал, да. Развэ я так сдэлал бы?