– Ничего еще не потеряно, – не терял надежды Лаврентьев.
– Правда? – Глаза у пациента блеснули в темноте, словно у волка.
– Правда, – психоаналитик желал поскорее покинуть эту комнату. – Закрывайте. И давайте пойдем назад.
Фомин закрыл дверцу сейфа, поставил на место кухонный шкаф; шторы оставил так, как они были.
Психоаналитик первым вышел в гостиную и свободно вздохнул. Следом выскочил Фомин.
– Доктор, я не виноват. Вы ведь знаете, правда? Вы сказали, что не все потеряно. Вы мне скажете, кто Враги, да? Вы откроете Их мне? Скажите доктор, прошу вас?
Вид у Фомина был жалкий, что у ягненка перед закланием.
Под пристальным взглядом пациента Лаврентьев надолго задумался. Узнавать у Фомина, что случилось с ценными бумагами, было бесполезно – в том состоянии, в каком он находился сейчас. Нужно было вернуть прежнего Фомина, тот бы все рассказал. Но как?
Ответ пришел неожиданно быстро, и как-то сам собой. Когда-то, еще в самом начале своей карьеры, психоаналитик Лаврентьев практиковал гипноз. От гипноза пришлось вскоре отказаться, поскольку доверительные беседы были более действенными. Но сейчас... Сейчас можно было попробовать погрузить пациента в состояние гипнотического сна и заставить вернуться в прошлый вечер.
– Собирайтесь, – бросил Лаврентьев Фомину.
Он решил провести сеанс гипноза у себя в кабинете. Там было привычнее и спокойнее.
Глаза у Фомина радостно засияли. Он бросился к столу, схватил пальто и остановился. Некоторое время смотрел на свою верхнюю одежду непонимающим взглядом, затем осторожно положил пальто назад, вытащил из шкафа пиджак, накинул его и вновь вернулся к столу.
Лаврентьев, глядя на действия Фомина, задумался. Он вспомнил, что вчера тот вернулся в кашемировом пальто. Но на улице было тепло. Зачем ему понадобилось пальто?.. Нужно было любыми способами узнать, где был вчера вечером Фомин. Лаврентьеву даже показалось, что, узнай он это, сразу найдет ключ и ко всем остальным загадкам.
Фомин поднял «Беретту», подержал ее в руке и довольно ловко сунул себе за пояс брюк, прикрыл рукоятку полой пиджака, будто он проделывал это всю свою жизнь.
– Зачем вам оружие? – Лаврентьев не без грусти наблюдал за манипуляциями Фомина.
– Как же, доктор? Вы же сами теперь видите, насколько Они опасны.
– Оставьте пистолет дома, – Лаврентьев не двигался с места.
– Нет, нет, доктор. Этого нельзя делать. И я не могу допустить, чтобы Они сотворили что-то не только со мной, но и с вами. Вы ведь не можете себя защитить. А уж я это сделаю. Не сомневайтесь.
И Фомин с какой-то гордостью выпятил грудь.