Почти мгновенно Перец, Степан и изрядно натренировавшийся Вадим скинули их в трюм – и вовремя. Сквозь дождливую мглу снова запел мотор, неся на катер очередную порцию груза.
Двенадцать раз повторялась эта процедура, и, наконец, уже около девяти утра трюм оказался полностью заполнен увесистой, стандартной, по-бюргерски солидной деревянной тарой. Спрашивать, что в ней, было бессмысленно. Лишь одна вещь на побережье могла вызвать такие меры предосторожности. Это была икра.
– Двинули, ребята, – хрипло сказал Василич. – Теперь нам бы на обратном пути не запалиться. Восемь лет тюрьмы с собой везём.
Вадиму же вспомнилось «рыбье кладбище» в заливе Бочонок, и он подумал, что погруженные две тонны икры означают гибель сорока тонн полноценной красной рыбы.
Сигланский залив. «Башмак»
На обратном пути команда катера больше молчала. То ли их смущала ответственность за погруженное в трюм сокровище (по скромным оценкам, оно тянуло на сто пятьдесят тысяч долларов «городской» цены), то ли все байки были рассказаны по дороге до Ямска, то ли уход с катера Соловья как-то ослабил словоохотливость моряков.
– Зайдём, что ли, в Сиглан, – кусая рыжую бороду, проговорил Василич.
– А на хрена? – поднял брови Степан. – Много мы на борт забрать всё равно не сможем. А там всё только объёмное и тяжёлое осталось. Время теряем опять же.
– Да я не о времени. А о том мудаке, который в бараках остался. Думаю, надо ему ещё раз предложить в Олу уехать. А то помрёт он тута. Будет сопротивляться – бьём по голове и грузим. Для его же блага стараемся!
Сигланские ворота на этот раз выглядели скалистой пастью с разлившимся внутри озером неподвижной воды стального цвета. Вадим всё поражался, как сильно может меняться береговая черта – не только из-за прилива-отлива, но и просто из-за наличия или отсутствия ветра, освещённости…
Катер Василича минут десять боролся с течением в проливе.
– Отлив идёт, – буркнул Василич. – Надо поторопиться. Берём бича в охапку, грузим на катер – и ходу.
– Василич, корабль! – ткнул пальцем в скальную стену Степан.
Из какого-то потаённого бокового залива медленно выдвигался плоский корпус самоходной танковозной баржи, соседствовавшей с Василичем у городского пирса.
– Как-то странно они из бухточки выползли, – хмыкнул Василич, рассматривая серое плоское тело танковозки в бинокль. – Вроде как им там стоять было совершенно ни к чему. Рыбалки нет, пресной воды – тоже, охотиться нельзя. Бессмысленно как-то. А бессмысленно у нас ничего не бывает, – заключил он, и его физиономия приняла задумчивое выражение.