Как ни матерился в рубке флагмана Рожественский, ничего сделать было уже нельзя. Прервать начавшийся уже бой было невозможно, приходилось только надеятся, что хоть какая-то часть снарядов попадёт в цель…
Японцы пока хладнокровно молчали. А дело было даже не в хладнокровии… Те самые трижды проклятые жёлтые трубы русских кораблей, на самом деле не были различимы в тумане, тонкие мачты – тем более. Ну и как определять дистанцию? Пристреливаться было практически невозможно. А позволить себе разбрасываться снарядами Тóго не мог. Оставалось молиться, чтобы эта дымка поскорее рассеялась.
Однако и молча терпеть обстрел было нельзя. И скрипнув зубами японский командующий отдал приказ об открытии огня. Двенадцатидюймовые "чемоданы" понеслись в сторону русского флагмана хорошо различимые в полёте. Без всякого бинокля можно было наблюдать их движение в котором они вертелись как городошные палки. Или это просто так казалось? Возможно их "покачивание" в полёте принималось глазом за "верчение".[7] Неприятным сюрпризом для русских было то, что рвались они даже при ударе о воду. В боях под Порт-Артуром такого не наблюдалось.
Вирен с мостика "Ретвизана" мрачно смотрел на вакханалию, разыгравшуюся в первом отряде. Щенснович нервно поглядывал на адмирала.
— Прикажете открыть огонь, Роберт Николаевич?
— Был приказ на открытие огня от командующего? — сухо спросил Вирен.
— Нет, ваше превосходительство, — командир броненосца удивлённо посмотрел на адмирала. — Но ведь началось уже… Что же, если приказа не будет, мы так и пронаблюдаем со стороны?
— Был приказ "Бить по головному". А вы видите, что там уже чёрт ногу сломит среди этих всплесков. Хотите просто разбросать снаряды? Давайте их уж хоть с пользой употребим. Ладно, начинайте пристрелку по третьему в строю броненосцу.
При отсутствии каких-то специфических поручений и проблем, место старшего минного офицера во время боя в боевой рубке: у артиллеристов своих проблем хватает, вахтенные начальники и офицеры по казематам и башням расписаны, трюмные… ну тут вообще всё понятно, старший офицер и ревизор, как правило, носятся по всему кораблю, а минные как раз обычно без дела. Ну так, на всякий случай, рядом с командиром.
— Ну вот и начали! — перекрестился Эссен, когда открыл пристрелку "Ретвизан". Следить за сигналами с флагмана!
— Тридцать четыре кабельтова, — донеслось от сигнальщика через несколько минут.
— На дальномере? — заревел зычным басом старший артиллерист, лейтенант Черкасов.
— Тридцать восемь кабельтовых! — донеслось в ответ.
— Вот чёрт! — выругался Эссен. — Ну всё равно, начинайте, Василий Нилович.