Густав Степанович Шольц достиг практически вершины карьеры. Только один человек в Империи с его образованием и происхождением мог стать флагманским штурманом с чином полковника. На всём флоте была только одна такая должность. Но в свои пятьдесят пять сыну прапорщика береговой службы и в голову не приходило роптать на судьбу. Более трёх десятков лет он отдал флоту и ни о чём не жалел. И сейчас, в боевой рубке крейсера ведущего безнадёжный бой, он думал только об этом бое.
— Иван Николаевич, опасно прижиматься слишком близко к берегу, чёрт его знает, какие здесь глубины и рифы. Лоция очень неконкретна.
— Ну не совсем же вплотную к острову мы пойдём. Только бы в его тень попасть, а там пусть угадывают японцы, в какую сторону мы движемся.
— Так они могут разделиться и обойти остров с двух сторон.
— Искренне бы этого хотел. Один на один мы вполне ещё можем сделать какой-то из их крейсеров надолго небоеспособным. Но вряд ли противник сделает нам такой "подарок". А вот покружить их вокруг мы всё-таки попробуем…
Но, как говориться "гладко было на бумаге…". Очередной снаряд с "Цусимы" перебил рулевое управление и "Донской", не имея возможности управляться даже машинами, поскольку был одновинтовым, не сумел, как планировал его отважный командир, заложить достаточно крутой поворот к берегу Окиносимы. "Дмитрия Донского" по дуге большого радиуса неумолимо проносило мимо островка. Японцы постарались воспользоваться этим по максимуму и их крейсера заняли позицию между русским кораблём и маленьким кусочком суши, отсекая "Донского" от спасительных мелей. Бой приходилось продолжать на глубине и в случае гибели оставалось только надеяться на то, что тонущих противник всё-таки будет спасать. Но эти мысли проносились только где-то в глубине подсознания русских моряков. Пока они жили и дышали только боем.
Только "быстрее подавать", "быстрее и точнее наводить" пульсировало в мозгу каждого, кто находился у пушек. Не о родных и любимых были их мысли в этот момент, не о себе, не о Боге. Да и не о России, честно говоря. "Продать свою жизнь подороже" было главным девизом почти у каждого в эти минуты на обречённом корабле. Ну или более оптимистичное: "Ни хрена! Мы им, сукам, ещё покажем!".
И они продолжали, как заведённые, таскать снаряды к орудиям (а каждый шестидюймовый – полцентнера, а уже не первый час эти снаряды они таскают), целиться, несмотря на разъедающие глаза пот, дым пожаров, взрывов и выстрелов. Продолжали тушить пожары, игнорируя свистящие рядом осколки. Продолжали бороться…
— А может и к лучшему это, Иван Николаевич. Попытались бы мы крейсер об камни разбить, так японцы же непременно попытались бы его подлатать и оттащить в ближайший порт под своим флагом. Как ни крути – это был бы их трофей в сражении. "Русский броненосный крейсер захвачен в плен!". И возразить было бы нечего. Факт, — Шольц вопросительно посмотрел на командира.