Анаис не отбросила бесстыдно исследующую ее тело руку, лишь еще сильнее прижалась к Линдсею. Сказать по правде, она никак не могла насытиться его комплиментами, насладиться движениями его рук, которые, казалось, не уставали поглаживать ее тело самым почтительным, самым благоговейным из всех известных способов.
– Сколько раз ты еще хочешь сделать это сегодня вечером?
Линдсей тихо засмеялся и прижался подбородком к макушке Анаис.
– Я не знаю. Никак не могу насладиться тобой до конца. Но понимаешь, у меня впереди целая жизнь, чтобы упиться тобой. Так много лет, чтобы восхищаться тобой, смотреть на тебя… Ты даже представить не можешь, каким пыткам невольно меня подвергала. Сегодня вечером, в гостиной, когда я увидел, что ты стоишь у камина, я с трудом подавил в себе желание похитить тебя, увести оттуда силой – так неудержимо я тебя хотел…
Пальцы Линдсея потянулись к Анаис, поймав локон, лежавший на ее плече. Анаис увидела, как возлюбленный внимательно рассматривает ее белокурые завитки в серебристом лунном свете.
– Я так счастлив, что наконец-то набрался храбрости и затащил тебя в постель, – прошептал он, отпуская локон и поглаживая пальцами ее плечи.
– Я тоже, – отозвалась Анаис, трепеща при мысли о том, что Линдсей смотрит на нее уже как на женщину.
Он поймал ее руку и медленно переплел их пальцы.
– Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался, но, полагаю, уже довольно поздно, и мне придется тебя покинуть. Уверен, твои мать и отец ждут, когда ты вернешься домой. Мы ведь прогуливались верхом, – добавил Линдсей с усмешкой, – чересчур долго.
Анаис кивнула, понимая, что он был прав, но отчаянно желая отсрочить неминуемое расставание. Она тоже не хотела, чтобы этот чудесный момент заканчивался. В конце концов, она слишком долго мечтала увидеть хоть малейший знак того, что Линдсей вожделеет ее как женщину, а не рассматривает лишь как подругу.
– Ты собираешься на Торрингтонский маскарад во вторник?
– Да, – простонала Анаис, ненавидя саму мысль о том, что придется наряжаться в какой-нибудь нелепый костюм.
– Мне казалось, что ты любишь День святого Валентина. А как лучше отпраздновать его, если не с помощью маскарада?
– Я действительно люблю День святого Валентина. Просто меня не волнуют все эти маскарады.
– Почему нет?
Анаис села, и плед соскользнул вниз, обнажая ее пышные груди.
– Тебе бы тоже не нравились маскарады, если бы мать заставляла тебя надевать костюм пастушки.
Зеленые глаза Линдсея потемнели. Потянувшись, он провел кончиком пальца по розовому кружочку ее ареолы.
– Думаю, тебе следует отправиться на маскарад, нарядившись одалиской. Не могу представить себе что-нибудь более возбуждающее, чем видеть тебя, одетую так, словно ты только что вышла из гарема. Ты бы сделала это для меня, Анаис? – спросил Линдсей, глядя на нее через свои невозможно длинные черные ресницы. – Ты могла бы одеться как гурия? Моя, только моя гурия?