Изабель вошла, заперла за собою дверь. Она радовалась своему открытию: значит, в доме никого — никого, кроме этого молодца наверху, что с громким топотом расхаживает перед камином. Это Пишегрю, именно он, или я совсем не разбираюсь в мужчинах.
Она кралась по комнатам, сторожко замирая на каждом пороге. Вещи были не тронуты, даже пяльцы Аннеке, на которых та с утра до вечера вышивала рубашечки и воротнички для Коллена, наряжая его, как младенца Иисуса, по-прежнему лежали на топорном секретере «Конторы».
Изабель нагнулась к пятнистому зеркальцу, вгляделась в свое лицо. Да, ее губы слишком красивы, чтобы так долго оставаться нецелованными. Она поправила волосы, непокорно вьющиеся с тех пор, как их больше не осыпали пудрой, развязала узел шали на груди. Голова и шея, выступавшая из черного шерстяного платья, выглядели в этой загадочной полутьме весьма аристократически, — во всяком случае, совсем не по-республикански. Эта мысль вызвала у нее усмешку.
Подойдя к клавесину, она принялась играть стоя. Нужно заставить его услышать и поскорее спуститься вниз, она уже озябла от промозглой сырости.
Шаги наверху замерли. Изабель продолжала играть, тихонько, почти речитативом напевая:
Вернись же в край снегов,
Как только буря минет.
Так пуст и тих мой кров,
Так страшно сердце стынет.
Да, это был он, Пишегрю.
Он держал в руке наспех зажженный, дымящий факел, он глядел на нее с враждебным удивлением, недоверчиво и жестко, но за этой чисто военной повадкой крылся обыкновенный, вполне прозаический вопрос, вопрос о нем и о ней. Все в порядке, он не станет звать часового.
— Мои люди ищут вас.
— Вот потому-то я здесь.
— Это что, легкомыслие?
— О нет, генерал, простой расчет!
И оба усмехнулись, каждый своей мысли. У Пишегрю были бледно-голубые глаза с расширенными зрачками. Он не отличался красотой — слишком был грузен для этого, но не жирен, а мускулист, и ноги крепкие, «железные»… Этот церемониться не станет.
— Что вам даст мой арест? Вы хотите заплатить мною Эктору?
— Кто такой Эктор?
— Молодчик со шрамом на физиономии, вечно в подпитии. Не знаю, каким именем он назвался вам.
— Вервиль.
Изабель рассмеялась: вот это да! И что же он наговорил вам обо мне?
— Что вы опасны, что вы враг.
— Враг — кому? Республике?
— Его друзьям.
— Так я и думала.
Изабель покачала головой.
— Ваш Вервиль зовется Эктором, маркизом де Мертей. Я его мачеха; он преследует меня уже много лет. Хочет отобрать то, что принадлежит мне по праву брака с его отцом, — он считает это своим имуществом. Что до Вервиля, то это название имения и замка. Он там родился. Но только его отец продал Вервиль моему — за меня. Эктор спалил тамошние фермы вместе с людьми. Он — безумец, лишенный человеческих чувств, жалости, обыкновенного здравого смысла. Им руководят лишь хитрость и алчность, он заботится только о себе; он водит вас за нос, генерал.