Через день вернулся тот же талиб, на том же мотоцикле. Увидел, что мы все так же сидим в классе и учитель ведет урок. Он вошел и спросил у учителя:
— Почему вы не закрыли школу?
— Потому что для этого нет никакой причины.
— Причина в том, что так велел мулла Омар.
— Это неубедительная причина.
— Ты богохульствуешь. Мулла Омар приказал закрыть все хазарейские школы.
— А в какую школу тогда пойдут наши дети?
— Ни в какую. Школа не для хазарейцев.
— Эта школа — для хазарейцев.
— Эта школа существует против воли Бога.
— Эта школа существует против вашего желания.
— Вы учите тому, чему Бог не велит учить, — вранью. Тому, что идет вразрез с его словами.
— Мы учим детей быть хорошими людьми.
— Что значит «быть хорошими людьми»?
— Давайте присядем и обсудим.
— Нет необходимости. Я сам тебе объясню. Быть хорошим человеком — значит служить Богу. Мы знаем, чего Бог хочет от людей и как служить ему. А вы — нет.
— Мы тоже здесь учим кротости.
Талиб прошел через класс, громко сопя, как однажды случилось со мной, когда мне в нос попал камешек и у меня не получалось его вытащить. Не сказав больше ни слова, он вышел и сел на мотоцикл.
Прошел еще один день, и наступило утро — осеннее утро, когда солнца еще хорошо греет, и первый снег, кружащийся на ветру, не создает ощущения холода, а просто напоминает, что скоро наступит зима; в такой день лучше всего запускать воздушных змеев. Мы учили стихотворение на хазарейском языке, чтобы подготовиться к шерьянджи, стихотворному поединку, когда прибыли два джипа, набитые талибами. Мы подбежали к окнам посмотреть на них. Все разом высунулись наружу, хоть нам и было страшно, потому что страх притягателен, пока не познакомишься с ним поближе.
Из джипов высыпали два, а то и три десятка вооруженных талибов. Тот мужчина, что приезжал сюда раньше, зашел в класс и сказал учителю:
— Мы велели тебе закрыть школу. Ты не послушался. Теперь мы тебя будет учить.
В просторном здании школы нас было много, сотни две или даже больше. Школа у нас появилась несколько лет назад, все родители работали на стройке по нескольку дней, кто сколько мог, сделали крышу и поставили окна, чтобы внутрь не задувал ветер и можно было проводить занятия даже зимой; но на самом деле от ветра особо не защитишься: он все время рвал занавески, висящие на окнах. В школе было несколько классов и был директор.
Талибы заставили всех выйти — и детей и взрослых. Приказали нам построиться во дворе в круг — дети впереди, потому что они меньше ростом, взрослые — позади. Потом в центр круга завели нашего учителя и директора. Директор комкал ткань пиджака, будто хотел его порвать, плакал и поворачивал голову то направо, то налево, словно искал что-то и не находил. Учитель же, напротив, как обычно, стоял спокойно и молча, опустив руки, и его широко открытые глаза словно бы смотрели внутрь себя — его прекрасные глаза, светившиеся добротой.