— Не крутовато ли берешь, Савелий? — спокойно поинтересовался Степан, похоже знавший подьячего лично. — С каких это пор боярин Данила, Кремль спасший, стал преступником? Да хоть бы и так. Дружина своих не выдает. Мы все прямо сейчас к князю пойдем и выясним, кто на самом деле в Кремле измену учиняет!
Слово «боярин» Степан выделил голосом. Но на подьячего ни титул Данилы, ни последующая речь Степана ни произвели ни малейшего впечатления.
— В случае сопротивления я имею распоряжение от самого тайного дьяка применить оружие против смутьяна и всех, кто будет препятствовать его аресту, — проговорил Савелий. — Данила идет с нами, а вы все идите после куда желаете. На вас я пока ордера на арест не получал.
После чего подьячий вытащил из-за пазухи листочек бересты, развернул. Что на листочке написано, отсюда не разобрать, но комочек застывшей смолы с орлиной печатью даже в трактирном полумраке Данила успел рассмотреть — зрение у него всегда было отменное.
— Знаешь чего, Савелий, — сказал Тимоха, вольготно разваливаясь на лавке и ставя на нее начищенный сапог, благо места хватало. — Я вот думаю, а не пойти ли тебе, ёшкина кошка, живым лесом да вместе со своей пристяжью? Два десятка дружинных вы все равно не расстреляете, вас наши же кремлевские в лоскуты порвут. А вот мы вам, ежели станет надобность, наваляем по сусалам легко и непринужденно. И автоматы не помогут, которые, кстати, Данила в Кремль и привез…
— Погоди, Тимоха, — сказал Данила, поднимаясь с лавки. И добавил, глядя на подьячего: — Ну коли так, пошли, что ли?
— Это что за дела, боярин? — в голос загалдели дружинники. Многие вскочили с мест, не обращая внимания на автоматы. — Чтоб мы своего товарища отдали каким-то лихоимцам, о которых еще вчера никто и не слышал? Да ни в жисть не бывать этому!
— Остыньте, братцы, — слегка повысил голос Данила. — Дальше красных стен все равно не уведут. А до князя, думаю, все равно дойдет то, что здесь произошло. Ему и решать.
— Что дойдет, то не сумлевайся! Прям сейчас и пойдем к нему! Дружинный люд да по навету под автоматами водить, словно татей ночных, — не бывать такому!
Голоса дружинников набирали силу. Автоматчики слегка попятились, вжимаясь спинами в стены. Здоровенные богатыри в ярости — зрелище не для слабонервных. Вполне возможно, что сейчас автоматы казались людям в балахонах детскими игрушками, едва ли способными остановить ярость профессиональных воинов, с детства приученных как к оружному, так и к рукопашному бою. Еще немного — и у кого-нибудь могут не выдержать нервы. Или опричник на спуск нажмет, или кто из дружинных выкрикнет «гойда!» и метнет вилку или тяжелую кружку в голову ближайшего автоматчика.