Беру из кухни стул и прислоняю к двери. Ее так не заклинишь, поэтому я хватаю все что попало и строю баррикаду. Пододвигаю к двери диван, ставлю сверху кухонный стул, потом журнальный столик. Пыхчу, как загнанный, по спине течет пот.
— Адам, какого черта?..
Бабуля дергает меня за руку, хочет остановить. Длинные желтые ногти впиваются мне в кожу. Я отпихиваю ее.
— Отвали, баб. Я никуда не пойду!
— Не дури. Собирай вещи. Нельзя же ехать без ничего.
Делаю вид, что не слышу.
— Адам, хватит корчить из себя идиота! — Она снова вцепляется в меня, и тут в дверь стучат.
— Откройте!
Я застываю на месте и гляжу на бабулю. В ее глазах видно число — 2022054. Ей осталось еще без малого тридцать лет — а поди догадайся. С виду-то она вот-вот концы отдаст.
— Откройте!
— Адам, будь любезен…
— Нет, баб.
— Отойдите от двери! В сторону!
— Адам!..
По замку бьют кувалдой. Потом сама дверь разлетается в щепки. В коридоре стоят два солдата: один — с кувалдой, другой — с ружьем. Оно наделено прямо в квартиру. В нас. Солдаты быстро обыскивают остальные комнаты.
— Вот что, мэм, — говорит тот, который с пистолетом. — Вынужден попросить вас разобрать это заграждение и покинуть здание.
Бабуля кивает.
Я гляжу в дуло. Не могу отвести глаз. Еще секунда — или даже меньше — и все, может быть, будет кончено. Может быть, вот оно. Всего-то нужно двинуться ему навстречу. Если сегодня мой час, мой последний день, — вот оно.
Какое у меня число? А вдруг сегодня?
Ствол ружья такой чистый, гладкий, прямой. Интересно, я увижу, как вылетает пуля? Пойдет ли дым?
— Вали отсюда, — говорю. — Забирай на хрен свое долбаное ружье и вали.
Тут происходит все сразу. Тот, который с кувалдой, бросает свою кувалду, отпихивает диван и бросается в комнату, словно игрок в регби — в потасовку на поле, тот, который с ружьем, поднимает дуло в потолок и следует за ним, а бабуля бьет меня по лицу, наотмашь.
— Слушай, ты, придурок мелкотравчатый, — шипит она, — я обещала твоей маме, что присмотрю за тобой, и слово свое сдержу. Я твоя бабушка, и ты будешь делать все, что я велю. Хватит тут выкобениваться. И выбирай выражения, я тебе уже говорила!
Щека так и горит, но идти на попятный я не готов. Это мой дом. Нельзя же вот так взять и выгнать человека из дому!
Оказывается, можно.
Солдаты хватают меня с обеих сторон под локти и выволакивают из квартиры. Я отбиваюсь, но они огромные, их двое. Все происходит так быстро. Я и оглянуться не успеваю, как меня протаскивают по всему коридору и по пожарной лестнице и сажают в надувную лодку, которая ждет у лестницы внизу. Бабуля садится рядом, сгружает свой набитый мусорный мешок к ногам и обнимает меня за плечи, и мы уплываем — медленно-медленно ползем по затопленным улицам.