Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы, 1917-1932 (Черный) - страница 180

На первую страницу
Душа звенит, поет…
Видали вы, друзья мои,
Как он добычу к берегу
Рукой подтянет трепетной
И сильным взмахом вытянет
Из лона светло-синего
Заместо карпа жирного
Размокнувший… башмак!
XVI
Куда от скуки спрячешься?
Одни идут с отчаянья
На диспут с словопрением:
«Взгляд русских младодевочек
На будущих отцов»,
Другие в виде отдыха
Предпочитают цирк.
* * *
Антракт. Гурьбою публика
Плывет в конюшни теплые,—
По сторонам вздымаются
Породистые головы
Безмолвных лошадей…
Губами деликатными
Берут с ладоней ласковых
Искристый сахарок,
Косят глазами умными,
Потряхивают челками,
Стучат о доски ножками
И просят: «Дай еще…»
А сбоку, рядом с клетками,
Три журналиста русские
У стойлища слоновьего
Приткнулись в тесноте.
Слон, меланхолик дымчатый,
Качал кишкою-хоботом
И с полным равнодушием,
Как в сумку акушерскую,
В пасть булочки совал.
Индус в тюрбане огненном,
Скрестивши руки тонкие,
Стоял у головы.
* * *
Индусскою осанкою
Невольно залюбуешься,—
Попов вздохнул сочувственно
И вдумчиво изрек:
«Вот, братцы, раса чистая!
Хоть в глупый смокинг выряди
Подобный экземпляр,—
Узнаешь и без паспорта
По тонким пальцам вогнутым,
По перехвату талии,
По бронзовому профилю,
По горделивой выправке
И по разрезу глаз…»
Но Львов с улыбкой хитрою
По-русски вдруг спросил:
«Как звать тебя, почтеннейший?»
«Игнатий Шаповаленко,—
Ответил экземпляр.—
Я в первом отделении
Ковбоя представлял,
Чичас для живописности,
Для привлеченья публики
В индейцах состою,
А в третьем отделении,
В своем природном звании,
В малиновой черкесочке
С медведем я борюсь…»
* * *
«Довольны вашей службою?» —
Спросил его Козлов.
Заскреб в затылке стриженом:
«Пока служу, — не жалуюсь,
Хватает на харчи…
Да дело, вишь ты, шаткое,—
Не в моде нынче цирк.
На праздниках, как видите,
Сползается народишко,
А дальше… понимаете,
По всем рядам-скамеечкам
Завелся ветерок…
Ну что ж… Судьба походная,—
Вертись, катись, выискивай.
Давно в артель колбасную
Меня седьмым в компанию
Зовет земляк в Тулон —
Ведь колбаса из моды-то
Еще не вышла, чай?
Вот только жалко до смерти
Мне расставаться с Гришкою,—
Привык я к лопоухому,
Как к собственной душе…»
* * *
Слон Гришка вскинул голову,
Мотнул ушами-тряпками,
Насос свой серый вытянул
И в брови Шаповаленко
Сочувственно дохнул.
XVII
В разгаре бал земляческий…
Внизу под джаз гундосящий
Танцуют пары вялые,
Стирая добросовестно —
Уже лет десять с хвостиком —
Подметки о паркет.
Внизу народ слоняется,
Как вобла беспризорная,
От лотереи к столикам,
От столиков — на лестницу
И молча циркулирует
То вниз, то снова вверх.
А на эстраде, — слышите? —
Рояль разлился жемчугом,
И женский голос ласковый
Зашелестел над стульями,
Как ветер зоревой.
Следующая страница