Старше всех на корабле был Койфман – сто двадцать лет. Второе место занимал Сиреневый Бархат – девяносто шесть. Затем шел Рудольф – восемьдесят семь, Соазссь – шестьдесят четыре, и сам капитан Моручи – сорок девять. Немногим от него отставали Косколито – сорок восемь, и Джина – сорок пять. Остапу недавно исполнилось сорок два года, а Дитирону тридцать пять – он опережал Михаила совсем чуть-чуть. Фриде было двадцать пять лет, Дельте двенадцать, а Тайфуну пять – его сделали сравнительно недавно. Ну а VY-37, как уже упоминалось, мог быть любого возраста – даты изготовления на нем не стояло, а сообщать что-либо о себе поврежденный дроид отказывался наотрез. Разумеется, все это в стандарт-годах – все человечество в качестве универсальной меры времени использовало время оборота Земли вокруг Солнца.
Остап успел сходить за своим любимым оружием – тяжелой плазменной топор-пушкой «Ручная Смерть», тип третий, и теперь между делом поигрывал этой огроменной дурой, которую, вообще-то, использовали только в специальных экзоскелетных скафандрах – ни один нормальный человек не смог бы ее даже приподнять.
Вернулся катер с Койфманом и остальными – старик тут же ласково всем улыбнулся, между делом передергивая затвор на винтовке. Дельта с печальным видом извлек из металлических пазух в спине три стандарт-бластера – два обычных и один двойной удлиненный, и теперь все три ствола были направлены на таможенников.
На шум из реакторной выглянул Рудольф, зачем-то раскрывший электрошест собственной сварки – жуткое оружие ближнего боя. Соазссь извлек из недр балахона парочку длинных виброножей ИХ-4, и тоже начал поигрывать ими с нехорошим выражением лица. Если, конечно, его кальмарообразную морду можно так назвать.
- Вы не посмеете, - не слишком уверенно сказала лейтенант Тобогган. – Нападение на таможенную полицию... вас объявят в розыск.
- Подумаешь, пару лет не будем залетать на территорию СОП, - пожала плечами Джина. – Имперцам и бундесам плевать, кого вы там объявили в розыск. Да и чужим это малоинтересно...
- Чому вы до нас чипляетесь? – добродушно оскалился Остап. – Наш багаж чист, усих видповидних ветеринарно-гигиеничних вимог дотримано, активни запобижни шеплення зроблено...
Ежов недоуменно моргнул, пытаясь понять, что этот гладиатор сказал. Украинского языка он не знал, но русский и украинский отличаются друг от друга не так уж сильно, поэтому обычно он понимал, что Остап имеет в виду. Но «обычно» и «всегда» - разные вещи.
А еще он до сих пор ломал себе голову, как так получилось, что украинский язык прошел сквозь эти тысячелетия практически неизменным – отличия были, но сравнительно небольшие. Вот русский, английский, немецкий изменились очень сильно – он помнил фразы, с помощью которых с ним пытался общаться капитан Моручи. И если уж на то пошло – почему теперь он вдруг начал понимать все, что говорят эти космонавты? Когда они говорят на общечеловеческом, само собой – речи Остапа и, разумеется, Сиреневого Бархата звучали по-прежнему незнакомо. Слов корабельного ментата он вообще не понимал – как-никак, тот разговаривал узорами на коже.