Оставалось дать ответ донским казакам, уже полгода находившимся в Москве. 27 апреля 1642 года их пригласили на заседание Боярской думы и объявили решение царя Михаила Федоровича. Увы, оно оказалось совсем не таким, на какое рассчитывали казаки, поддержанные земским собором. Казаков мягко, но настойчиво убеждали вернуться «жить на прежних своих местех»: «Великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Руси, жалея об вас атаманех и казакех и о всех православных крестьянех, велел вам атаманом и казаком сказати, что ныне вам в таком разореном месте сидети от воинских людей не в чом… А ныне де у вас Азова принять государь не указал. И воевод и ратных людей послати не к делу и быть не в чом». 30 апреля 1642 года донскому казачьему войску была направлена грамота с указом оставить азовские укрепления из-за вестей о готовящемся походе турецких и крымских войск «и иных государств многих ратных людей больше прежнего» не только под Азов, но и на украинные города. В случае возвращения на свои места казакам обещали прежнее жалованье. Царский указ был исполнен сразу по получении этой грамоты. Собранное султаном войско подошло к Азову три дня спустя после отхода донских казаков[426].
Как известно, снова завоевать Азов сумел только внук царя Михаила Федоровича Петр I. Случилось это более чем полвека спустя, в 1696 году. Но «азовская история» имела и более близкие последствия. Именно после нее окончательно утвердилось значение донских казаков на службе русских царей. Самым зримым выражением этого стала посылка и принятие на Дону 2 ноября 1644 года государева знамени войска Донского.
Глава четырнадцатая
Между Востоком и Западом
Засечная черта. — Новая граница. — Дело королевича Вальдемара
Московское государство, вышедшее из Смуты тяжелым путем территориальных потерь, должно было зорко следить за тем, где теперь находятся его друзья и враги. Постепенно у царя Михаила Федоровича формировалась картина мира, в котором он сам выступал как государь и обладатель столетиями создававшейся государственной территории. По дипломатической терминологии, союзники и друзья московского царя считались его братьями, то есть равными ему по царскому статусу. Имелись у царя Михаила Федоровича и «недруги» и «враги», не признававшие его титула и существовавших границ. Постоянной угрозой с востока были набеги крымского царя, войною утверждавшего исторически сложившиеся со времен ордынского ига даннические отношения с Московским государством. На западе тоже продолжался исторический спор о русских землях, в течение нескольких веков находившихся в составе Великого княжества Литовского. Особенно наглядно жители Московского государства могли увидеть, насколько далеко заходили территориальные притязания короля Сигизмунда III, во времена Смуты. Вокруг оси Варшава — Бахчисарай в основном и крутилась внешняя политика царя Михаила Федоровича. На внешнеполитические предпочтения также серьезно влияли вопросы веры. Тяжелее всего у Московского государства складывались отношения с католическими и мусульманскими странами, протестантские же государства, напротив, имели статус наибольшего благоприятствования в международных делах и торговле.