.
И все же движение в сторону Запада уже началось, и этому способствовал сам царь Михаил Федорович. Следующие его слова вполне можно было бы вложить в уста Петра Великого, принимавшего на службу очередного иноземца: «Ведомо нам учинилось, что ты гораздо научен и навычен в астроломии, и географус, и небесного бегу, и землемерию и иным многим надобным мастерствам и мудростям, а нам, великому государю, таков мастер годен». Но это приглашение взято из «опасной грамоты» для ученого путешественника из Голштинии Адама Олеария 1639 года[475].
Запад плохо понимал Московское государство. Но и москвичи плохо понимали иноземцев, превосходство над которыми всегда подчеркивали истинностью своей православной веры. Конечно, в элитарной среде московских богословов и писателей, кружки которых понемногу стали создаваться в 1630–1640-е годы, искали выход из положения. Верх почему-то всегда брала охранительная позиция. Показательна судьба князя Семена Шаховского, с горячей симпатией отнесшегося к идее женитьбы датского королевича Вальдемара на царевне Ирине Михайловне. Князь Семен Шаховской в разговорах с благовещенским протопопом Никитой намекал, что готов помочь разрубить «узел» сложных богословских споров, завязавшихся вокруг нежелания королевича менять веру. Его «письмо», написанное «собою», было затребовано во дворец. Однако вместо помощи делу, о чем думал князь Семен Шаховской, его инициатива стала причиной опалы. Князь пострадал за то, что он «того искал, чтоб королевичу быть в Московском государстве некрещену»[476].
Вектор движения Московского государства в сторону более благоприятного отношения к иностранцам на русской службе и контактам с невраждебными западными странами ощущали лишь немногие лица, посвященные в особенности внешней политики. Для большинства современников царя Михаила Федоровича русский самодержец оставался «незыблемым столпом православия», крепко охранявшим заветы московской старины. В изданной в 1630 году «Триоди цветной», содержавшей пасхальные чтения, о царе Михаиле Федоровиче говорилось как об «изрядном хранителе и крепком поборнике святыя православныя и правоверныя христианския веры, благородном и христолюбивом, Богом венчанном и Богом почтенным, и Богом превознесенном, и благочестием всея вселенныя в концех просиявшему». И, несомненно, именно так ощущал себя и сам царь Михаил Федорович.
В его царствование была возобновлена традиция книгопечатания, разрушенная Смутой, издано более ста богослужебных книг. Одним из первых изданий, вышедших на Московском печатном дворе в 1615 году, стала «Псалтырь». Понятно, почему в условиях тогдашней разрухи начали с издания именно этой книги. Дело было не только в том, что по Псалтыри учили детей грамоте. Как сообщалось в предисловии к книге, Псалтырь «больше и выше есть всех книг… и от Псалтыри не оскудевает пение никогда же». Идея ее напечатания принадлежала лично царю Михаилу Федоровичу. «И таковое сокровище, — говорилось в послесловии, — он, государь, благочестивый царь и великий князь Михаило Федорович, всеа Росии самодержец, паче тысящ всяческих сокровищ мира сего… подщася предложити и… печатным тиснением предати».