Марина засмеялась:
— Нет, не похож на француза…
— Ты хорошо знаешь французов?
— Ну… нескольких. Очень осторожные.
Ноэль подавил улыбку:
— Я же как-никак итальянец. С корсиканскими корнями, — задрал подбородок, сложил руки на манер Наполеона.
— У Наполеона звонит телефон…
— О! Это Джованни! Я на секунду, позволишь?
Ноэль выходит на улицу, Марина думает написать эсэмэску Денису, спросить, как настроение, но — нет, глупо… Перед ней барная стойка, у бармена за спиной — бутылки рядами, мягко подсвеченные. Брюнетка с высокой прической неторопливо берет бокал, делает глоток. Она, наверно, кого-то ждет. Приносят шампанское.
— Джованни, миллионер, скоро прилетает. Что у нас с подругами?
— У меня только Ксения.
Дать бы Ксеньке шанс — Франсуа совсем извел претензиями (я за все плачу, так что слушайте мое брюзжание, как музыку), а миллионер «редкостно деликатен».
— Она же мужа любит.
— Ну… ей так кажется.
Ноэль взял бокал с шампанским, посмотрел пристально:
— Женщина способна убедить любого, что влюблена. Включая саму себя.
За бокалом красного, который держала брюнетка, трепыхалось пламя свечи, и вино излучало сияние.
— Ноэль, я согласна только на настоящее.
Улыбка медленно растаяла:
— Я тоже.
Ноэль попросил пианиста уступить рояль, и, как тогда, тысячу лет назад, зазвучала «Лунная соната». Пара за соседним столиком перестала есть и слушала.
Как непохож он был на Корто.
После поехали в «Бертийон» на остров Сен-Луи, мороженое есть.
Ночью оказались у отеля «Трех Ступенек» в Везинэ. «Домой не привел», — подумала Марина, и ей как-то не по себе стало.
— Здесь тебя никто не будет беспокоить.
Знакомая комната с длинным столом светлого дерева. Утро, жалюзи опущены, но она знает: за ними — балкон с кадками/деревцами, дворик с фонтанчиком. Жаль, что нельзя заглянуть в будущее. Тогда, стоя на балконе, думала ли она, что войдет в эту комнату, держа в руках ноутбук, поскольку у нее вдруг не станет своего дома? Нет, хорошо, что в будущее нельзя заглянуть.
Ноэль потянул за веревку, жалюзи взлетели.
— Кофе тебе принести?
Неужели в ее жизни больше не будет безразличия? Она села в кресло во главе стола, включила ноутбук. Здесь по-прежнему лежали два детских рисунка.
Тишина. Слышно, как иногда кто-то заходит к Ноэлю. У него пустой холодный кабинет по соседству: компьютер, два стола, заваленных бумагами, прошлогодний календарь на стене с японками в национальных костюмах.
Стук в дверь. Худая женщина лет сорока пяти, с большой родинкой на щеке, держит поднос: чашечка на блюдце и большой — даже с виду душистый — круассан.