«Если делаешь монохромный рисунок, без раскраски на компьютере, лучше коричневой тушью пользоваться».
«Я в фотошопе еще далеко не все умею… С волосами всегда мучаюсь».
«У Марго отличная холка. А почему ты не делаешь стрельчатое осветление? Это классика аниме».
У Айко сейчас на скайп есть время. Она периодически пропадает: когда гонка, работает по восемнадцать-двадцать часов в сутки: разбейся в лепешку, но продолжение манги выдай.
«Айко, я рисую одну историю, и мой друг говорит, что длинные волосы у героини — это банально, надо их “отрезать”…»
«Объясни ему, что манга — сплошная символика. У японцев ничто не просто так! ^_^ Ты-то знаешь, что это за символ — отрезание волос?»
«Кажется, знак отказа героя от жизни, которую он ведет?»
«Знак ухода в странствие, освобождения».
«Как в “Утэне”…»
«Девушка с розовыми волосами и тебе наступила на сердце? Прости, надо бежать…»
— Ха-ха! Дождались! Романо Проди подал в отставку! — из гостиной раздается победный голос мсье Дель Анна.
— Кто такой Романо Проди? — Марина только пришла, заглянула в кухню к «мамме».
— Итальянский премьер, левый, — махнула рукой мадам Дель Анна. — Марина, есть результаты теста. Ты… беременна.
Потянуть к себе непослушный стул, упасть на него и зареветь.
Матьё позвонил — Маринку искал. Она ему письмо накатала, не сообщив, что в Нуази больше не живет. Попросила некой Веронике помочь с переездом.
Оказалось, это подруга Воробья. Маринка встряла, мол, есть скаут-пионер, всегда готов, всю жизнь мечтал потаскать чужое барахло в выходной.
Матьё так и не спросил, кто от кого ушел. То ли в душу лезть не хотел, то ли ясно ему было.
«Вечером, вернувшись домой, я не готов даже говорить с тобой. Не смотри на меня так ласково. Да, знаю, это не та жизнь, о которой ты мечтала… Но увидишь, увидишь — ты увидишь, что все изменится. Может быть, не завтра, но однажды изменится».
Крутила песню Луиджи Тенко “Vedrai vedrai”. Это было так похоже на то, что происходило с ней. Да, ее маленький праздник закончился — ни клоунов, ни музыкантов, столы с грязной посудой, пол, усыпанный конфетти, тишина. Грусть. И сожаление. То ли она теряет человека, ставшего близким, то ли он не был близок.
Он еще говорит с ней — но это пустое. Как будто что-то пустое появилось между ними. Как будто протягиваешь руку, чтобы погладить зверька, а зверек отбегает. Будто опираешься на стену, а это не стена, а занавеска.
«Увидишь, все изменится» — у Тенко в голосе тоска. Потому что это лишь слова. Она бы изменилась, и все изменилось бы. Но как — если тебе не верят?