— Ну а чем плоха Вода? — улыбнулась Марина. Воробушка послушаешь — один кошмар другой сменяет.
— Водный период, AQUA, как раз — чудесный. Несет тебя волна, а может, ты уже сам — волна, и катишься себе вдоль берегов. С одной стороны, покой, с другой — движение.
Марина пожала плечом:
— А если тебе — в обратную сторону? Начинаешь против течения грести?
— Тогда ты в каком угодно периоде, только не в Воде, — фыркнул Воробушек.
Маме Марина старалась звонить, когда отца не было дома. Он взял манеру комментировать их разговоры. Мама: «В Руан собрались? А что там?» «Жанну д’Арк там сожгли! — раздается вопль. — Ничего не знают!» Днем отец или торчал у своего приятеля Храпунова, художника-алкоголика-неудачника, или тащился в мастерскую рисовать: перекупщик каждый месяц выдавал ему фиксированную сумму. В такие дни отец возвращался особенно злобным и клеймил нежитью любого не приглянувшегося на экране телевизора.
— Вчера заявил, что я ноль без палочки, серость, ничего не читала! — мама вздохнула, в трубке засвистело. — Сам-то уже забыл, как буквы выглядят.
— Ты еще художников никаких не знаешь, — напомнила Марина.
— Конечно, я Моне от Мане не отличу!
Они засмеялись — это была классическая отцова присказка. На самом деле почти все книги в доме были приобретены мамой, включая альбомы живописи — мама по молодости дарила отцу их регулярно. Отец делился ими с Мариной неохотно: «Пятен понаставите, знаю я вас».
— Я ему ко дню рождения купила учебник по аэрографии. Это когда машины или стены расписывают. Храпунов надоумил, сказал, платят за так хорошо, и оно интереснее, чем картинки с видами на Волгу штамповать.
— Мама, какая аэрография?! Про шкафчики забыла?
Как-то затеяли ремонт — двигали с мамой мебель, шпаклевали потолок, ездили за стройматериалами: бродили по рынку, не понимая, что брать и сколько. Купленное волокли домой на автобусе, частями. (Машина у отца на вечном приколе: зимой — гололед, опасно ездить, летом — жарко без кондиционера (сердце не выдержит), весной и осенью — грязища, «вы, что ли, будете ее мыть?».) Розетки утопить, двери повесить — вызывали мастера. Но один раз отец принял-таки участие в процессе. На кухне висели шкафчики для посуды, старые, страшные. Мама не решалась их выбросить — дорого кухню экипировать. Отец проникся проблемой и пообещал новые сам смастерить, лучше магазинных, «с фантазией». Это он умел. Разломал шкафчики с явным наслаждением, за тридцать лет надоели до чертей. Результат: посуда третий год стоит горой в углу на табуретках.
— Словом, вышел скандал из-за этой аэрографии. Раскричался: поденщиной не занимался и не буду! Загнать меня, как лошадь, хотите… — Мама помялась. — Марин, ну что же ты его не поздравила? Он же твой отец.