Если бы Марина в тот день не спешила на выставку манги, то одной беседы с Бернаром ей хватило бы на всю жизнь. Но она быстро убежала; Бернар несколько раз звонил, рассказывал какие-то интересные вещи о Франции. И когда Марина привыкла к его присутствию, попросил «сделать одну вещь». Что именно — не сказал: «Надо увидеться».
— Пойдешь встречаться с Сенбернаром?
Американка Марго это любила: тусовки, кафешки, бла-бла по телефону. Маринка полгода просидела в заточении и сломалась. Теперь ей регулярно звонит озабоченный брачным вопросом шиза, Поль какой-то появился, на выставке манги его подцепила. Воробей опять же. И вся эта трепотня — от неумения себя занять.
— Корто! Бернар столько всего рассказывает! Посоветовал Далиду послушать. У тебя есть Далида?
— Сенбернар открыл Америку. У кого ж ее нет. Так и слышу, как она завывает: «Жё сюи маля-а-дё!» Кстати, Матьё подкинул телефон одного типа, тот биологов ищет. Может, поработаю с ним.
Она была уже в коридоре. Шутканул вдогонку:
— Цаплю на помойку закинешь?
Полуметровая цапля, жестяная, стояла возле дома полдня — выбросили. Как увидел, подумал: Маринка будет возвращаться — точно в нее вцепится. Подобрал бы кто… Не пронесло.
Она все какие-то бирюльки в дом покупает, украшательством занимается. На это денег хватает, а вот на следующий учебный год — хотелось бы знать, где она наскребет. Недавно почву прощупывала: удастся ли ей семейный вид на жительство получить. Сказал: «Брачные игры — это не ко мне».
Вечные насмешки, бесконечный сарказм. Бернар — «Сенбернар». Далида «завывает». Цаплю — на помойку… А песня Сержа Ламы “Je suis malade” за душу схватит кого угодно, только не Корто. Слушала ее, когда Вадим исчез. Изводила себя. В этом была сладость: дойти до дна отчаяния. «Я не вижу снов, у меня больше нет прошлого. Без тебя я как ребенок в спальне детского приюта, и моя кровать — перрон вокзала, с которого ты уезжаешь. Я болен, я так болен — как по вечерам, когда мать уходила, и меня затопляло отчаяние. Я пью по ночам, но не чувствую вкуса, и на всех кораблях полощется твой флаг, я не знаю, куда бежать, ты повсюду… Я болен, я так болен…» Именно это и говорила Анька: «Марина, ты больна. Болезни проходят». Да, как горячка — почему он ушел? Лишь бы узнать почему! Сорвалась в Москву… В Москве стала пить, не чувствуя вкуса, пытаясь заглушить пакостного попугая: почему-почему-почему… Неужели он, Корто, не знал этого озноба? Заявил: «Орать “Я бо-олен!” может только действительно больной». Денис, болен — это не от слова «болезнь», а от слова «боль». Неужели ты не знал боли, от которой хочется закричать?