Как бы читая его мысли, Мики сняла руку с руля и протянула ему обещанные деньги.
Он сделал все, что просила Мики. В ту неделю Мики и До четыре раза выезжали на машине и проводили вечер бог весть где. Через гараж, всегда незапертый, он забирался на виллу и осматривал прокладку.
Юную миллионершу с длинными черными волосами он встречал еще дважды: один раз днем, когда она лежала на пляже у подножья скалы, а второй раз вечером в портовой пивной в Ля-Сьота. Мики, как видно, успокоилась, была уверена в себе и нашла выход из положения. К тому же, она утверждала, что ничего и не случится.
С приездом на мыс Кадэ золотоволосой великанши все резко изменилось.
Он наблюдал за всеми тремя еще целую неделю, пока Мики не дала ему знать, что хочет с ним поговорить. Чаще всего он стоял на обочине дороги за домом, но иногда подходил ближе, прислушивался к доносившимся из дома голосам. Однажды вечером Мики вернулась с пляжа одна, босиком, в купальном костюме и назначила ему свидание на тот же вечер.
Они встретились в порту в Ля-Сьота. Она не вышла из машины, дала ему пять кредиток по десять тысяч франков и заявила, что больше в его услугах не нуждается, к тому же великанша несколько раз замечала его, когда он бродил возле виллы. А в общем, затея ее подруг оказалась шуткой, Мики теперь знает это точно и дружески советует ему удовольствоваться полученной суммой, забыть эту историю. Если же он станет ей докучать, то она найдет способ отбить у него охоту к таким делам, она это твердо решила.
Отъезжая, Мики сперва вывела машину метров на десять вперед, остановилась, дала задний ход и, проехав обратно те же десять метров, поравнялась с парнем. Высунувшись в окошко, Мики сказала:
— А ведь я даже не знаю, как вас зовут.
Он ответил, что ей это незачем знать.
7
Он сказал, что его зовут Серж Реппо. Сначала, когда я пыталась звать на помощь, он зажал мне рот и втолкнул в гараж. Потом, поняв, что я его слушаю и кричать не буду, он закрутил мне правую руку за спину, втиснул между машиной и стенкой и крепко прижал к себе. Держа меня так и крепко прижимая к себе, едва лишь я пыталась высвободиться, он говорил не меньше получаса тихим, взволнованным голосом. Я откинулась на капот «Фиата», ноги мои онемели, я уже их не чувствовала.
— После этого я все бросил. Пятого июля я узнал, что при пожаре кто-то все-таки погиб. Это меняло все. Сначала я подумал, что Доменика вас перехитрила, потом стал себя спрашивать: а так ли? Я пересмотрел все газеты, выведывал, как было дело, у здешних людей, но толку не добился. История с потерей памяти меня и вовсе озадачила.