— Хорошо, я сделаю так, как вы хотите. И не кричите, вы напугаете даму.
— Ольга, ты что, в самом деле испугалась?
— Не то чтобы… но в следующий раз предупреждайте, если соберетесь на кого-нибудь наорать. От неожиданности ведь и родить можно преждевременно.
Его величество рассыпался в извинениях, заверил Ольгу, что больше пугать ее не будет, и… вежливо выпроводил спать, сославшись на необходимость срочно обсудить с несчастным виконтом Бакарри некие глубоко политические вопросы, не предназначенные для нежных ушек прекрасных дам. Особенно Ольгу умилило прощальное напутствие «спи внимательно!» — она еще долго представляла себе, что подумал виконт, это услышав.
Я считал, что скорее Цезарь начнет давать молоко, чем его похитят.
Р. Стаут
Сознание собственной низости, глупости и ничтожности было нестерпимо мучительным. А то, что раскаявшегося изменника почти без единого упрека простили, делало душевные терзания виконта Бакарри еще мучительнее. Если бы ему прямым текстом не запретили сводить счеты с жизнью, он сделал бы это без колебаний, но подробно расписанные последствия сего поступка, увы, были предсказаны с безжалостной точностью. Его смерть только усугубит все то зло, которое он совершил при жизни, и, как бы ни было невыносимо жить в бесчестье, сначала надо исправить все, что еще можно, а уж потом только задумываться о самоубийстве.
Еще один относительно действенный способ бороться с унынием — напиться до бесчувствия — тоже был недоступен. Строгая целительница запретила даже бокал вина за обедом, и теперь на стол вообще не подавали спиртного. Просить кого-нибудь, чтобы тайком принесли, было слишком унизительно. Вот и маялся бедный виконт, не в силах избавиться от мрачных мыслей.
В таком состоянии ему совершенно не хотелось ни с кем общаться — будь то король, которому он изменил, брат, которого он предал, или милая девушка, которая изо всех сил пыталась его утешить. И уж меньше всего хотелось ему видеть кого-либо из «добрых советчиков», из-за которых потомок древнего и благородного рода (не говоря уж о королевской крови) так низко пал. Однако некие высшие силы, видимо, сочли, что оставить его совсем уж безнаказанным будет неправильно, и именно сегодня, словно нарочно, в качестве кары за грехи, послали ему господина Джемайла.
Пользуясь статусом официального защитника, он навещал подопечного каждые несколько дней и за это время успел поднадоесть своими однообразными вопросами, но все же до сих пор это была связь со своими, свидетельство того, что соратники о нем помнят, поддерживают и заботятся. Теперь же, когда бывшие «свои» стали врагами, даже видеть эту заботливую рожу было противно, не говоря уж о том, чтобы притворяться любезным.