— А про засаду как узнали?
— Я вычислил несколько возможных точек и решил проверить их все, так как, зная его высочество, предвидел печальный итог. Подъехал тихо, прокрался на верхний этаж, но, к сожалению, опоздал буквально на секунды. Я уже прицелился в стрелка, когда он успел сделать второй выстрел. А вы?
— Э-э-э… Что — я?
— Вы как сюда попали? Я полагал, что вы либо во дворце, либо вместе с Элмаром, и был несколько удивлен.
— Я… дело в том, что вечером я обнаружил в городе подозрительное здание и пошел на точку связи, чтобы доложить… — начал Витька и только тут спохватился, что ляпнул не то и не там. Проклятые отечественные химики, мать их…
— Продолжайте смело, — поощрил его Флавиус. — Я знаю, кто вы на самом деле.
— Это была ловушка, меня схватили и хотели что-то узнать — кажется, об обороне дворца и неких планах, я в детали не въехал, не до того было. Про засаду я узнал от них. И подумал, что во дворце и без меня бойцов хватает, а об Элмаре позаботиться некому.
— Доложить не забыли? — невозмутимо уточнил министр.
— Не забыл. А что, так заметно, что мог бы?
— Не вполне связная речь, не всегда адекватная реакция на происходящее, излишняя болтливость… — столь же бесстрастно перечислил Флавиус. — Вам давали какие-то зелья?
— Было дело…
— Вы успели что-то им сказать?
— Как я их ненавижу.
— Хорошо, — одобрил Флавиус. — Здесь направо… Ваше животное умеет поворачивать?
— Умеет, мать его!.. — ругнулся Витька, пытаясь направить Орка в нужную сторону. — Это я не умею им поворачивать…
— Ваше величество!
Кира оглянулась и никого не увидела. Потом, догадавшись, опустила взгляд и узнала молодого гнома из тех двух, что были посланы в помощь Кантору.
— Что у вас?
— Кантор просил передать, что у него кончились патроны к пулемету.
— Их больше нет вообще. Пусть спускается ниже, противник вот-вот прорвется в недоступную для обстрела зону.
— И еще он сказал, что со стороны города подтягиваются еще какие-то люди. Собираются на площади Справедливости мелкими группами, пока не выступают, чего-то ждут.
Кира подошла к окну и всмотрелась в предрассветную тьму, едва-едва разбавленную тусклыми уличными фонарями. Прожектор на башне давно разбили, подсветить было нечем. Вряд ли кто-то, кроме Кантора, сможет точнее разглядеть, что там происходит на темных улицах. Хоть он и жаловался всегда, что плохо видит в темноте, эльфийская наследственность все же давала ему преимущество перед обычными людьми.
— Зигфрид, — окликнула королева, вспомнив, как зовут парня, — а вы — я имею в виду, гномы — видите в темноте?