От неожиданности Птицелов споткнулся и перешел на шаг. Тяжело дыша и прижимая ладонь к левому боку, протиснулся под ветви.
Штуковина походила на металлический, отполированный до зеркальности гроб. Птицелов в первый миг и подумал, что видит гроб. Вблизи, конечно, выяснилось, что это контейнер с люком на торцевой стороне. К противоположной стороне контейнера крепились обрезки парашютных строп.
Наверное, военные потеряли. От какого-нибудь вертолета отвалилось, мало ли…
Птицелов мотнул головой, прошипел: «Массаракш!» – и собрался было припустить дальше, когда вдруг увидел меленькую надпись на верхней стороне.
«Лабораторный модуль».
И еще дальше странный рисунок – то ли герб, то ли эмблема, и поперек него еще одна надпись: «Тасмания».
Птицелов никогда бы не спутал эти крючковатые символы с буквами любого из языков Мира. Это были иероглифы грязевиков!
А ведь он убедил себя, что грязевики не имеют отношения к бунту заключенных спецлагеря 1081. Выходит, дело еще сложнее, чем он мог себе вообразить. В течение долгого дня у него появились данные, много данных, но пока он не мог сопоставить их, найти взаимосвязь. Вот бы запереться в своем кабинете, придвинуть к себе бумагу, ручку, карандаши и поработать нормально!.. Но до кабинета еще нужно добраться. До кабинета – попробуй доберись!
В джунглях затрещали ветви, взлетели птицы над кустами сухоцвета, среди ветвей которых они только-только успели расположиться. Погоня приближалась.
Птицелов в последний раз поглядел на зеркальный гроб, стараясь запомнить незнакомые слова иномирян.
И побежал.
Семижильный мутант, воспитанный мутантами, муж мутанта и отец мутанта. Он был очень вынослив.
– Слышь, Шкелетик, – привязался У курок к Эспаде, когда главарь объявил привал, – а чё ты трын-дел в железяку про марафет?
– Какой еще марафет? – удивился Эспада.
– Ну эта… – замялся У курок. – Медицинская помощь, то и сё…
– Когда это я обещал?
– Да как же! – У курок аж подпрыгнул. – Ну тока что, когда ты с вертухаями островными корешился.
– Не корешился я, – отозвался Эспада. – В плен меня взяли! Вкурил?
– Ложки гнешь, – обиделся У курок. – Чего тады в железяку гавкал?
– Отвянь от человека, У курок! – рявкнул со своего места Облом. – Не то гниду подсажу.
Бандиты заржали. Даже имперские морпехи, угрюмые, неразговорчивые и будто слегка пришибленные с той минуты, как Эспада снял с них насекомоподобных, заусмехались.
У курок на всякий случай отполз от Эспады подальше. А тот прислонился спиной к замшелому валуну, положил рядом мешок, в котором возились и скрипели разумные жуки, смежил веки.