— Черт…
Кеннет подскакивает ко мне, забирает у меня бутылку и осматривает руку.
— Не порезалась? — заботливо спрашивает он.
— Нет. — Медленно качаю головой.
— Садись, я сам налью тебе воды. — Кеннет заглядывает в мини-бар. — А может, выпьем чего-нибудь покрепче?
Снова сажусь на кровать, еле добравшись до нее — ноги как будто набиты ватой.
— Что там есть?
— Виски «Тичерс», — говорит Кеннет.
— Наверное, стоит бешеных денег, — бормочу я, хоть в эти минуты житейские дела и проблемы кажутся мне смешными. — А за содержимое мини-баров платишь отдельно…
— Рассчитываться все равно не тебе. Молодым, точнее их родителям, — напоминает Кеннет. — И потом все это мелочи. Не думай о деньгах — я сам обо всем позабочусь.
Вздыхаю.
— Тогда давай «Тичерс». — У меня такое чувство, что я залпом выпью двойную порцию и не захмелею.
Кеннет наполняет бокалы и смотрит на осколки на полу.
— Не позвать ли нам горничную? Не дай бог, поранишься.
Без слов качаю головой.
— Не надо горничной. Никого не надо… Потом.
Кеннет кивает.
— Хорошо. Но не ходи босая. — Он садится со мной рядом и протягивает мне бокал.
Делаю слишком большой глоток, и виски обжигает мне рот и горло. Хватаю губами воздух, кручу головой, машу перед лицом рукой. Кеннет смеясь забирает у меня бокал.
— Ну и ну! — восклицаю я, насилу приходя в себя. — Я и не думала… Вообще-то я никогда не пью ничего крепкого.
— И правильно, — говорит Кеннет, делая единственный глоток и отставляя оба бокала на тумбочку. — Опьянение — самообман.
Какое-то время сидим молча. Мне кажется, я отчетливо слышу каждый удар его сердца, каждый вздох, хоть он и дышит почти беззвучно. И чувствую что-то еще, какую-то связь. Такое ощущение, будто мы пристегнуты друг к другу невидимыми ремнями с прочными замками. Задумываюсь над тем, о чем узнала, и качаю головой.
— Значит, ты намекаешь… — Мой голос начинает дрожать, и я умолкаю.
Кеннет проводит рукой по моим волосам.
— Я не намекаю — открыто говорю: Джейкоб Беккер — мой отец.
Отец, эхом дребезжит в моих ушах. Получается, мы с Кеннетом… Да нет, не может такого быть! Резко поворачиваю голову.
— У тебя же другая фамилия!
Кеннет криво улыбается.
— Моя мать не пожелала становиться Беккер. А замужем побыла всего лишь чуть больше месяца. — Он усмехается. — Да и не замужество это было, а так — одно название. Мама продолжала петь в баре, жила с подругой. Они расписались с Джейкобом только в знак того, что ответственность за нежеланного ребенка готовы делить пополам, ведь виноваты в беременности были оба. Трусостью и подлостью отец, по-видимому, не отличался. Хотя, думаю, ему в те времена уже на все и на всех было наплевать. — Он глубоко вздыхает, будто знает наверняка, как страдал несчастный Джейкоб, и мгновение-другое молчит. — Я родился, когда его уже не было. Мама, конечно, дала мне свою фамилию.