— Связь в любое время суток. И со всем миром. Есть ванная комната и душ. Так что и через десять часов выйдете отсюда свежей благоухающей деловой женщиной. Кстати, очень надежная машина. — Он огляделся.
— Да, Феликс... — Она откинулась на спинку кресла.
— Что ж, детка, я тебя покидаю, — намеренно фамильярно бросил он, желая увидеть реакцию. — С грузом все в порядке. Я сам проверил.
Ира отнеслась спокойно к его выпаду.
— Еще будут пассажиры? — Она спросила таким тоном, что Феликс засмеялся.
— Да, придется кое с кем делить ванную. Но они будут в другом отсеке. Итак, мобильник при вас. Факс вон там, девушки за ширмой, Их можно просить о чем угодно. Счастливого кайфа, дорогая! — Он наклонился к ней и нежно прикоснулся к щеке. — Да хранит тебя Господь, — сказал он. На изумленный вопрос в ее глазах, ответил: — Так просил передать тебе отец. О встрече не волнуйтесь, Ира. Там будет все в полном порядке.
Сердце Иры снова сжалось. Отец даже перед смертью думал о ней.
Ира глубоко втянула воздух, пахло чем-то особенным. Наверное, специфический запах этого самолета, нежный, луговой.
Самолет разбежался и начал набирать высоту. Он делал это мягко, легкий, подвижный.
Ира закрыла глаза и представила лицо отца в юности. Он подал ей свою фотографию и сказал:
— Вот такого Кешу любила твоя мать. Как, одобряешь ее вкус? — и ухмыльнулся.
На самом деле, Иннокентий Петрович был хорош. Коротко подстрижен, острый уверенный взгляд, в котором ни тени сомнения. Характер. Ира вообще больше всего в людях ценила характер. Пусть даже скверный, но цельный.
А у Иннокентия Петровича был характер, да еще какой! Он проступал даже в чертах — тяжелый подбородок, твердые скулы. На фотографии он снят во весь рост, и Ира могла рассмотреть прекрасно сшитый костюм. Безупречный. И безупречно начищенные ботинки.
— Ну так как? У твоей матери был вкус?
— Да уж, во вкусе ей не откажешь. Кстати, у меня мамин вкус. — Ира многозначительно улыбнулась.
— Согласен, одобряю. — Тонкие синеватые губы Замиралова разъехались...
Ира вспомнила, как тогда сжалось ее сердце. Как страшно меняется человек. И как ей жаль... отца.
Впервые она мысленно назвала его отцом.
Она открыла глаза, когда стюардесса остановила коляску с напитками возле нее.
— Сок? Вино? Минеральная?
— Вино, — неожиданно для себя бросила Ира.
— Белое? Красное?
— Красное.
Девушка подала ей маленькую бутылочку. Ира покрутила перед глазами — ага, чилийское. Хорошее вино. Она немного плеснула в бокал с эмблемой авиакомпании и попробовала. Густое, приятное. Она пила маленькими глотками, и тревога понемногу отпускала ее. Итак, жизнь поворачивается странным образом. Значит, надо отдаться этому повороту. Она ничего не теряет, потому что по большому счету ей терять нечего. Стоит рухнуть издательству, на которое она работает, и ей не на что жить.