Алекс повернулся, как будто намереваясь снова меня поцеловать, но вместо этого заговорил быстрым и злым шепотом.
— Мой отец не врач, — признался он. Я заметила, что его голос стал глуше, гортаннее, а его глаза горели, как раньше, когда он говорил о неудаче и страхе. — Да и к доктору он явился только тогда, когда по пьянке прострелил себе ногу. Я был его самым большим разочарованием, потому что оказался совсем не похож на сукина сына, и он с детства время от времени меня поколачивал только для того, чтобы напомнить, что он намного лучше меня. Моя маман не могла отличить оранжерейный цветок от искусственного. Я пришел в этот мир, причинив ей боль, и она мне этого так и не простила. Все детство я прятался от них обоих, теряя себя, притворяясь, что я кто-то другой. И дома, который я построил в Лос-Анджелесе, в Новом Орлеане не существует — я всего лишь подглядывал за этим домом, сидя на дереве в растущей перед ним роще, наблюдал за девочками, которые жили в нем, кувыркались на лужайке, а их юбки при этом взлетали вверх. — Он сделал глубокий вдох. — Всю «лапшу», которой я потчевал тебя за ужином, придумала мой рекламный агент, когда я сказал, что мне нужна достоверная история. Но тебе я врать не стану, не хочу играть.
У меня рот приоткрылся. Я хотела, чтобы он знал, что это — неприкрытая правда! — мне нравится намного больше, чем его второе «я».
Мне хотелось дотронуться до него, рассказать о своей матери, о своей семье.
Я коснулась мягких вьющихся волос у Алекса на висках. Уже дважды за сегодняшний вечер он доверился мне, и за одно это я ему помогу. Он и не догадывается, как много я могу для него сделать. Он прошептал мое имя, и я прижалась к нему, поглаживая его по спине и удивляясь, насколько мы подходим друг другу. Последнее, о чем я подумала, когда его губы коснулись моих губ: «Алекс Риверс намного талантливее, чем можно подумать».
Через неделю после того, как я все свободное время стала проводить с Алексом Риверсом, по ночам мне начал сниться Коннор. Снова и снова я видела один и тот же сон. В нем мы с Коннором, уже взрослые, лежали на спине на плавучем причале на озере Мусхед. Коннор беспрестанно тыкал пальцем в небо, описывая узоры из облаков.
— Что скажешь? — спрашивал он несколько раз, но для меня все они были похожи на Алекса: каждое имело его профиль, развевающиеся на ветру волосы, резко очерченный подбородок. Я призналась в этом Коннору, даже обвела контуры рукой, и моя ладонь казалась такой бледной на фоне ярко-голубого летнего неба. Но как я ни пыталась, Коннор ничего так и не увидел.