Мы вальсировали по периметру мелкого пруда за гостиницей в такт звукам африканской ночи.
— Я за тобой не успеваю, — запыхавшись, сказала я. — Ты двигаешься слишком быстро.
— Это ты двигаешься слишком медленно.
Алекс крутанул меня в танце и приподнял с прохладной земли. Когда он вновь поставил меня босую на землю, я оступилась, потянула его за собой, и мы покатились по пологому холму. С каждым поворотом он все сильнее обнимал меня, а я поддерживала его — сквозь нас струился сладострастный поток силы. Мы остановились в сантиметре от грязной воды, Алекс пошевелился подо мной.
Я осторожно положила голову ему на грудь. Исключая тот первый поцелуй на прощание, сейчас мы в первый раз оказались настолько близки. Трудно было понять, чего он от меня хочет. Алекс был дружелюбен, открыт, но рук не распускал. Я не знала, почему он так тянет; если вообще на что-то рассчитывал. Что касается меня, то я надеялась на большее. Если честно, моей «крепости» хватило на один вечер, и за последующую неделю я почти убедила себя, что так будет правильно, но Алекс не предпринимал никаких шагов, чтобы меня соблазнить. Чаще я прикасалась к нему под различными предлогами, бесстыдно мешая ему держаться от меня на расстоянии.
Я вдохнула запах его мыла и пота.
— Прости, — пробормотала я. — Я никогда не была сильна в бальных танцах.
Алекс засмеялся — низкий, рокочущий звук у меня в ухе.
— Это благоприобретенный талант, — признался он. — В детстве мама два раза в неделю водила меня на танцы. Я ненавидел эти занятия — эти белые перчатки и надушенных толстых девиц, которые наступали мне на ноги. Но, черт побери, я до сих пор помню каждое па, которому нас учили.
Я улыбнулась ему в рубашку.
— Наверное, подсознательно ты хотел сопровождать на бал дебютантку. Или стать Артуром Мюрреем.
Алекс усмехнулся.
— Ничего подобного. — Он нежно погладил мои волосы, и я потянулась к нему. — Думаю, моему телу просто нравилось танцевать.
Несколько дней назад он рассказал мне, что родился с пороком сердца, до восьми лет ему не разрешали ни бегать, ни играть.
— Только представь, — сухо сказал он. — Романтический герой с дырявым сердцем.
В его голосе я услышала усталость и боль маленького мальчика, который считал себя неполноценным и делал все, что в его силах, чтобы компенсировать свои физические недостатки. Зачем он мне это рассказал? Я позволила себе думать, что он доверился мне, потому что думал, что я его по-настоящему пойму.
Когда я закрыла глаза и притихла у него на груди, предаваясь воспоминаниям, Алекс напрягся и сел. Я отвернулась, устыдившись того, что поставила его в неловкое положение. Покачала головой, мысленно перечисляя причины, по которым Алекс Риверс не захочет — да она ему просто не нужна! — такую неопытную дуру, как я.