Квартира в Малибу была знаменита своим естественным освещением. В ней было девяносто два зеркальных окна, расположенных на востоке, западе и над головой, поэтому, где бы вы ни находились, повсюду перед глазами было солнце. Алекс стоял перед стеклянной стеной, красиво подсвеченный солнцем, и водил большим пальцем по краю овального инкрустированного мозаикой деревянного ящика.
— Кажется, ты привезла это из Лиона, — сказал он Касси.
Она сидела на розовом диванчике, а когда он присел на пол у ее ног и взял ее за руку, она не смогла сдержаться и вздохнула. Все выглядело так, словно герой вдруг сошел с экрана во плоти и крови.
Странно было видеть незнакомого человека в полуметре от своих ног и знать, что она ела с ним из одной тарелки, грела свои ноги о его, шепталась с ним в мягкой постели. И она, как ни пыталась, не могла разгадать эту загадку. Алекс был актером, а она — нет, и Касси болезненно ощущала дистанцию между ним и собой, даже когда они касались друг друга.
Алекс вздохнул.
— Ты же не станешь себя вести так, будто я сошел с экрана, правда? — спросил он. — Ты никогда раньше так себя не вела.
Касси едва заметно улыбнулась. Она намеренно сидела молча, решив, что чем меньше будет говорить, тем менее глупо будет выглядеть.
— Нужно время, чтобы ко всему этому привыкнуть, — ответила она, разглядывая алансонскую белую кружевную занавеску, покрытый морилкой кофейный столик, розовую мраморную раковину бара.
Когда он подался вперед и прижался губами к ее лбу, она помимо воли напряглась. Алекс, с тех пор как опознал Касси в участке, без тени смущения прикасался к ней. Было смешно чувствовать себя скованно, как на свидании вслепую, ведь он сказал, что они уже три года женаты. Тем не менее она, похоже, не видела себя в будничной брачной рутине. Вместо этого в ее воображении вспыхивали образы, которыми, как она понимала, ее накормили средства массовой информации: Алекс Риверс на торжественном бенефисе в пользу больных СПИДом, Алекс Риверс принимает награду «Золотой глобус», Алекс Риверс жонглирует кокосами во время перерыва между съемками «Робинзона Крузо».
Неожиданно он встал, купаясь в солнечных лучах, и Касси потеряла нить своих рассуждений. Она не помнила Алекса, чувствовала себя рядом с ним неуютно, но он очаровывал ее. Серебристый блеск глаз, гордая линия подбородка, мускулистая шея — все взывало к ней. Она разглядывала его, как разглядывала бы микеланджеловского Давида: неизменно-прекрасного, но слишком уверенного в своем совершенстве, чтобы быть ей парой.
— Хорошо, что мы сюда приехали, — сказал Алекс. — Если тебя ошеломила эта квартира, не представляю, что ты скажешь о нашем доме.