«Сыграть?» — подумал он, и его улыбка поблекла, когда закрылись двери лифта. Он уже играет. Потребовалось все его актерское мастерство, чтобы встретиться с Микаэлой на стоянке и сделать вид, что это всего лишь рядовой рекламный ход. Много лет Алекс старательно избегал больниц, на многие годы похоронив воспоминания о детском отделении больницы в Новом Орлеане. Он зашагал по коридору, и на него начал надвигаться знакомый запах нашатыря и голые белые стены. Мышцы на руке напряглись, словно он ожидал, что вот-вот почувствует укол иглы или дренажа капельницы.
Алекс родился с пороком сердца — обстоятельство, из-за которого он оказался на обочине жизни. Врач из глухомани, который услышал хрипы в его сердце, направил ребенка в городскую больницу, где специалисты смогли бы оценить тяжесть заболевания, но мать Алекса забыла о назначенной консультации (и забывала о них неоднократно), а ведь врач советовал беречь сына, чтобы потом не пришлось сожалеть. «Не бегай, — было велено Алексу. — Не напрягайся». Он помнил, что наблюдал, как остальные дети носятся по сырой детской площадке. Помнил, как закрывал глаза и представлял свое сердце — с красной, как детская валентинка, дыркой.
Алексу исполнилось пять, а ему по-прежнему не разрешали играть во дворе. Целыми днями он смотрел «мыльные оперы» с мамой, которая, казалось, не замечала его — или ей было просто на все наплевать. Однажды дама с белокурыми, как у феи, волосами прижалась щекой к груди мужчины и пробормотала: «Я люблю тебя всем сердцем». После этого Алекс, когда представлял свое сердце, видел уже не только дыру. Он видел также размер убытков: вся любовь, которую он испытывал к людям и получал от них, вытекала через это решето.
«Ничего удивительного», — решил Алекс, виня только себя в родительском безразличии, как маленькие дети приходят к искаженным выводам о произошедшем. Тогда впервые Алекс решил быть другим человеком. Чтобы не искать недостатков в себе, он стал притворяться, что он хулиганистый пират, альпинист, президент. Делал вид, что живет в нормальной семье, где родители за ужином интересуются, как у него прошел день, а не злобно шипят на акадийском диалекте французского. В восьмилетнем возрасте, когда его объявили здоровым, он воплотил свои фантазии в жизнь, предпочитая быть кем-то ярким и сильным, а не тем испуганным мальчишкой, которым был на самом деле.
Он убедил себя, что невосприимчив к боли, что у него есть все задатки супергероя. Он вспомнил, как держал ладонь над горящей свечой, ощущая, как кожа покрывается рубцами, вбирает в себя огонь, убеждая себя, что человеку, способному выдержать подобные испытания, нипочем безразличие матери и насмешки отца. Он мастерски научился верить в то, во что заставлял себя верить. Откровенно говоря, за тридцать лет Алекс так научился прятаться за масками, что ему пришлось бы хорошо поднапрячься, чтобы вспомнить, что же останется, если все маски будут сброшены.