Она уже начала верить, что так оно и есть. Он вновь превратился в Алекса, к которому она привыкла за последние несколько дней — веселого, нежного и уютного, как старое кресло. Касси дивилась: неужели это просто очередной образ — образ, в котором он пребывает большую часть времени?
Она покачала головой, отгоняя безрадостные мысли. О чем она думает? Она же видела Алекса без маски — когда он рассказывал о своих родителях, когда пытался научить ее приемам карате на пляже, на мелководье, когда тянулся к ней во сне и шептал ее имя. Невозможно все время играть; смешно думать, что то, что она видела, было маской. Она пожала его руку.
— Прости, — извинилась она. — Обычно я не кусаюсь.
Он обернулся, похлопал рукой рядом с собой, и Касси с готовностью придвинулась ближе.
— Но почему, ради всего святого, ты выбрал Антония?
Алекс улыбнулся.
— Раньше, когда мы только поженились, ты любила Антония, — ответил он.
Касси открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Алекс прав. Он делал все для нее, а в настоящий момент она практически ничего не помнила, и оставался один путь — верить ему на слово.
Четверть часа они ехали молча, потом Касси почувствовала, как Алекс поцеловал ее в макушку.
— Наверное, ты просто нервничаешь перед встречей с прислугой, — предположил он.
Касси смотрела в окно. Она знала, что они едут мимо деревьев, дорог, цветущих кустов, но машина двигалась настолько быстро, что мир превратился в цветные пятна, и она ничего не могла рассмотреть.
— Да, — согласилась она. — Наверное.
Дом в Бель-Эйр стоял на холме, в конце двухкилометровой подъездной дороги — белый особняк с коваными металлическими решетками и шиферной крышей. Над крыльцом, на втором этаже, располагалась веранда, в открытых застекленных створчатых дверях которой развевались кружевные занавески до самого пола. Решетка с левой стороны дома была увита розами, гелиотроп занял правую стену. Вдалеке Касси видела симметричные сады и два домика — небольшие белые копии основного дома. Все здесь напоминало луизианскую плантацию.
— Боже мой! — прошептала она, выходя из машины и слушая, как под кроссовками скрипит гравий. — Я не могла здесь жить.
Алекс взял ее под локоть и повел к крыльцу. Джон открыл внушительную дубовую входную дверь, на которой была вырезана голова льва.
Прихожая оказалась огромной комнатой с высоченными потолками, с двойной винтовой лестницей и розовым мраморным полом. Касси опустила взгляд на пятно света из разноцветного стрельчатого окна над дверью. На ее левой кроссовке и икре, словно пятно, отражались инициалы Алекса.