занимались во дворе, расположенном с тыльной стороны дома, практикуясь в упражнениях с мечом и щитом для участия в предстоящем турнире. Хью был крепко сбитым, коренастым молодым человеком, с хорошо развитой мускулатурой, льняными волосами и такими же усами, но без бороды. К нему вполне была применима поговорка «сила есть, ума не надо». Когда его несостоявшийся тесть поведал ему новости, Хью принялся в щепки разносить ограду своим, здоровенным мечом, испуская крики отчаяния, перемежающиеся черными ругательствами в адрес того, кто убил его невесту.
После того как мужчины немного утихомирили его и отчаяние Хью сменилось глухой злобой, шериф предложил, чтобы сквайр младшего Феррарса немедленно отправился в Тивертон за его отцом, лордом Гаем Феррарсом.
– Нет необходимости скакать так далеко, он в Эксетере благодарение Господу. Он прибыл сегодня в качестве гостя в замок епископа, и на этой неделе должен встретиться с Хьюбертом Уолтером.
Де Ревелль знал, что старший Феррарс будет играть важную роль на любом политическом совещании с Главным юстициарием, но ему никто не сказал, что тот остановится у епископа Маршалла. Теперь им нужно было зайти еще и туда, и двое мужчин зашагали вместе с Ричардом к собору, один с мрачным и напряженным лицом, а другой, более молодой, бормоча страшные проклятия в адрес того, кто навлек на него подобное несчастье. Он вел себя почти также, как Эдгар из Топшема, который по-прежнему пребывал в крайне возбужденном состоянии, не в силах расстаться с мыслью о том, что преступником являлся Годфри Фитцосберн.
Дворец епископа, самое роскошное здание в Эксетере, высился позади собора, между ним и городской стеной. Окруженный садом, не загаженный отбросами и мусором, он представлял собой очень уютное и приятное место, красота которого по большей части пропадала зря, поскольку епископ Генри, брат Уильяма, маршала Англии, редко бывал в своей резиденции. Роль прелата была для него, как для всякого политика, лишь временным занятием, ярчайшим примером чего мог служить Хьюберт Уолтер, занимающий пост архиепископа Кентерберийского. Сегодня епископ отсутствовал, возвращаясь вместе с Хьюбертом из Плимута.
Зато во дворце был архидиакон, занятый с регентом и казначеем организацией предстоящей на следующей неделе встречей. Джон де Алекон с симпатией и сочувствием отнесся к шерифу и к его удрученным горем спутникам, после чего повел их в гостевую комнату на встречу с отцом Хью.
Гай Феррарс был норманном до мозга костей, опоздавшим родиться на полтора столетия. Высокий, мускулистый и высокомерный, он по-прежнему сохранил склад ума тех, кто первым пришел на эти земли с Вильгельмом Завоевателем. Англичане для него так и остались врагами, потерпевшими поражение в битве у Гастингса, хотя сам он родился восемьдесят лет спустя. Он железной рукой управлял своими многочисленными поместьями и замком, если только не отсутствовал за морями, сражаясь в Ирландии или с Филиппом Французским. Джон де Вулф сталкивался с ним несколько раз и всей душой невзлюбил лорда, единственным достоинством которого в глазах коронера оставалась его неизменная лояльность к королю Ричарду.