Прежде чем малый смог стереть с лица кровь, чтобы ответить своему отцу, де Курси в бешенстве набросился на Гая Феррарса.
– Черт бы вас побрал, почему вы не следите за своим грязным сыночком? Он что, не мог подождать до Пасхи, чтобы уложить бедную девочку в постель? Неужели в этом городе недостаточно шлюх, чтобы удовлетворить его похоть?
Лорд Феррарс, находясь в столь же неописуемой ярости, приблизил свое лицо к лицу де Курси и правой рукой так толкнул его в плечо, что тот врезался в стену.
– Не смей так разговаривать со мной, будь ты проклят!
Уже раздался зловещий лязг вынимаемых из ножен мечей, когда коронер с шерифом поспешно шагнули вперед, схватив бойцов за руки и оттащив их в стороны.
– Вспомните о том, где вы находитесь, милорды, – прокричал Ричард, обводя рукой стены монастыря.
– Не подобает так вести себя, когда внутри лежит мертвая леди, – резко бросил Джон, вновь отталкивая Феррарса.
Двое мужчин подчинились, но по-прежнему со злобой глядели друг на друга, повернувшись только тогда, когда Хью выплюнул достаточно крови, чтобы заявить о своей невиновности:
– Клянусь, это был не я. – Его стошнило. – Я не дотронулся до нее и пальцем.
Его отец схватил его за ухо:
– Ты лжешь!
Хью отчаянно размазывал по лицу кровь обратной стороной ладони.
– Это не я, отец, поверь мне! Клянусь, это не я!
Отец снова схватил его, на этот раз за ворот туники, и приблизил свое лицо вплотную к лицу Хью.
– Клянешься?
– Конечно. Я даже не поцеловал ее ни разу за последние шесть месяцев. Сказать по правде, по-моему, ей было все равно.
– Ты уверен, сын? Ты готов поклясться в этом на своем мече?
Вместо ответа Хью мгновенно выдернул из ножен три фута стали и, воздев их над головой на манер хоругви, торжественно поклялся своей рыцарской честью, что он не имеет отношения к тому, что Адель зачала ребенка. Для Феррарсов подобная воинская клятва значила больше, чем клятва именем Господа, и это вполне удовлетворило отца Хью, который собственноручно зарубил бы сына, если бы тот солгал, принося столь торжественную клятву на своем мече.
Гай с триумфом обернулся к де Курси.
– Возьмите свои слова обратно, сэр! Вы оклеветали мою семью, тогда как, кажется, согрешила ваша дочь. Если это был не мой сын, тогда она должна была спать с чужим мужчиной.
Де Курси, еще один норманн со столь же трепетным отношением к такой торжественной клятве, выглядел так, словно из него выпустили воздух. У Джона возникло чувство, что в этой битве за фамильную честь все как-то забыли об умершей женщине.
Однако лорд Феррарс еще не закончил своей тирады. Он безжалостно продолжал: