Зависке на Десне посвящается…
Ледяная вода поднимается все выше, стягивая грудь безжалостными обручами, замораживая разум и саму душу… Рвешься из последних сил, но их нет даже на крик, и кожаные ремни лишь глубже впиваются в тело… Кто выдумал эту пытку?.. Ждать осталось недолго — вместе с приливом завершится и моя жизнь… Холодно!..
…Холодно… И мокро… Твою!.. В Бога!.. В душу! Мать!!. Перемать!!!
Девушка начала яростно выпутываться из спальника, основательно пропитанного дождевой водой. Удачно завершив сей процесс, она села и огляделась. С крыши палатки текло немилосердно, пол превратился в грандиозную лужу, в которой плавали одеяла, шмотки, Кис, основательно перебравший вчера и посему слабо реагирующий на повышенную влажность, она сама и надувной матрас, на котором возлежали Дик и Дана. Девушка вздохнула, прошмонала карманы Киса, обнаружила там относительно сухие сигареты и почти (увы! — только почти) не отсыревшие спички, с четвертой попытки закурила и осторожно высунулась наружу. Серый дождь с серого неба неторопливо спускался в серую реку, и, хотя месторасположение часов стало неизвестным еще вчера, девушка прикинула, что уже начало одиннадцатого, и пора бы собираться. Не страдая плохим воображением, она достаточно отчетливо представила себе весь процесс запихивания мокрых вещей в еще более мокрые рюкзаки, страдальчески выругалась и вернулась в палатку, где, встретившись взглядом с только что проснувимся Диком, торжественно возвестила:
— Дождь.
Дик осторожно прополз к выходу, поднял полог, обозрел «утренний пейзаж» и уныло заметил:
— Я уже заметил.
Молодые люди сочувственно взглянули друг на друга и начали будить приятелей.
О, Великие Утренне-Мокрые Сборы, когда холодная вода льет за шиворот, вещи не желают впихиваться ни в какую… (вставить по усмотрению), а громогласный мат оглашает окрестности. О, Hезабвенная получасовая пpогулка под пpоливным дождем по щиколотку в гpязи!.. О, Hеземное Блаженство Извечного Hепpуна, ибо, по пpиходу к автобусной остановке немедленно выясняется, что тpанспоpт только что ушел, а до следующего pейса — тpи часа…
Тусовка уронила рюкзаки и молча уселась — материться уже не было ни сил, ни желания. Кис сосредоточенно разглядывал неподкуренную сигарету, Дана несчастными глазами смотрела на Дика, а Тао… Девушка сидела и думала, что дороже всех богатств Востока и Древних Империй — заначка, о которой не знает муж, что двадцать баксов в нагрудном кармане почти не намокли, а если сидеть здесь три часа, то ничего хорошего не получится, и что очтаваться без прикида — ее карма, против которой, как известно, не попрешь, а домой все равно надо… Наконец она поднялась: