Наконец на лестнице послышались шаги и дверной замок щелкнул. Светлана шагнула в коридор и нос к носу столкнулась с сыном. Повернув выключатель, она увидела такое, от чего ее просто пригвоздило к месту, лишив дара речи и способности удерживать свои чувства в узде, – на пороге стоял ее Володька, обнимая за талию размалеванную девицу и победно улыбаясь.
– Проходи! – нарочно громко произнес он, стараясь не замечать возмущенного взгляда матери.
– Добрый вечер, сынок, – произнесла Светлана, стараясь не дать выплеснуться нараставшему внутри раздражению.
– А, мама? – преувеличенно громко проговорил тот, делая вид, что заметил мать только что. – Познакомься, это моя подруга Катя.
Длинное тощее существо с драными волосами неопределенного рыжего оттенка соизволило обернуться к Светлане. На подруге Кате была короткая, по пупок, курточка, черные клешеные штанцы, увесистые ботинки на рифленой подошве и короткий полупрозрачный топик. В левом ухе висело великое множество серебряных колечек, оттягивая его ниже правого и делая похожим на фрагмент сантехнической елочки душа.
Боевая раскраска индейца, вышедшего на тропу войны, и та не смогла бы сравниться с макияжем Володиной дамы сердца. Серебристые блестки, осыпавшись с век, распылились по всему лицу; ресницы от тяжести туши почти склеились, напоминая старинную качественную гуталиновую массу, а румяна, наложенные на щеки, ассоциировались с горячечным бредом тяжело больного человека.
– Здрас-сь-те! – проговорила подруга, с трудом расклеивая слипшиеся ресницы.
– Это что за явление Христа народу? – Светлана кивнула в сторону девушки и посмотрела на сына в упор.
– А что, я уже не могу привести в собственный дом кого хочу? – моментально ощетинился тот.
– Где ты был? – едва сдерживая рвавшееся наружу негодование, проговорила Светлана. – И что за тон с матерью?
– Где был? Пиво пил! – захохотал Володька и метнул взгляд в сторону Кати, проверяя, какое впечатление на девушку произвел его независимый тон с матерью. – Ну что, мы так и будем толкаться в дверях или твое сиятельство все-таки разрешит нам войти и почтить сей дом своим присутствием?
Тон мальчика был не просто нахальным, он был откровенно наглым, причем обидные для матери слова он произносил настолько легко и свободно, будто это не составляло ему никакого труда, по крайней мере, нисколько не тяжелее банального щелканья семечек. От такого напора Светлана слегка растерялась.
– Ты отдаешь отчет в том, как ты разговариваешь с матерью? – спросила Света, и плечи ее удивленно поднялись и тут же опустились.