– Ты постарайся меня понять, как я могу выставить дочку из дома? Ну кто я после всего этого буду? Ты пойми, Аленка с Ванечкой молодые, им жизнь надо устраивать, а в одной квартире с матерью, а тем более с тещей, этого сделать нельзя. Ты не знаешь, что значит жить с тещей, а я знаю.
Условия проживания неизвестного Вани, мужа Лены, и самой Толиной дочери Оксану не интересовали нисколько, да пусть хоть всю жизнь торчат с его бывшей в одной комнате, ей-то что? В этой ситуации гораздо важнее то, что она, Ксюха, валандаясь с этим тюфяком уже больше месяца, так и не приблизилась к разрешению своего квартирного вопроса ни на шаг. Вот что интересно, а все остальное может подождать.
Увидев, что Ксюня замолчала, Анатолий вздохнул свободнее. Ну, конечно, она неплохая девочка, просто иногда настаивает на том, чего не понимает. Ладно, это все поправимо, со временем она уразумеет, что так поступать не годится, хотя, если как следует задуматься, она просто пытается построить свое счастье. Впрочем, подрастет – поймет, что свое счастье на чужом горе не построишь.
– Толя, ты только не подумай обо мне плохо, но я не хочу тратить свою жизнь на то, чтобы быть твоей гражданской прислугой и ютиться по чужим углам, укладывая все свое имущество при очередном переезде в старый потрепанный чемоданишко.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Твоей Лене двадцать один, так? – негромко произнесла она.
– Так.
– Значит, в свои двадцать один она молода и может устраивать свою жизнь, а я, которая всего на два года старше, на это прав не имею. Так? – опять негромко поинтересовалась она.
Голоса Оксана не повысила, но в ее интонациях зазвучало что-то такое, что заставило Анатолия оторваться от созерцания собственных ногтей и внимательнее посмотреть на девушку.
– Зачем же так категорично? – вильнул он.
– Попробуй иначе, если, конечно, у тебя получится, – предложила она, и в этот момент у него вдруг появилось такое ощущение, что сейчас должно произойти что-то, и это что-то, неприятное и злое, разломит его жизнь на несколько кусков.
– Оксана, давай прекратим этот разговор, – медленно произнес он, с расстановкой роняя каждое слово в отдельности. – Я больше не хочу продолжать эту тему. И еще: я не намерен возвращаться к этому никогда – ни сегодня, ни завтра, ни через год – никогда. Ты меня поняла? – Его серые глаза потемнели и стали напоминать тяжелую грозовую тучу. Брови, почти зацепившись углами одна за другую, показывали предельное давление барометра, а дыхание, шумное и хрипловатое, с трудом вылетало из груди. – Послушай меня, девочка, и запомни навсегда: подлецом я не буду, иначе перестану уважать себя, а это самое страшное, что может случиться с человеком. А ты, если не хочешь, чтобы наши отношения прекратились, никогда больше не касайся всего этого даже пальцем. Я ушел от жены, но не от детей. Они для меня дороги, так что пусть все остается как есть, а иначе… – угрожающе напрягся он.